200 дней до приказа

— Ну, ладно, ладно. — Шматко наконец-то тоже остыл, вероятно, из-за того, что зима, лёд, холодно, всё остывает достаточно быстро. — Доставай ледоруб, лунки сверлить будем…

— Здесь?!. Не — надо туда идти, — Данилыч явно хотел присоединиться к толпе рыбаков, расположившихся метрах в двухстах от берега.

— Ты что, слепой? Там, видишь, толпа народу сидит! А здесь свободно…

— А ты не думал, Шматко, почему они именно ТАМ сидят? — Шматко взял паузу для ответа — ему действительно надо было подумать…

Худшее, что может сделать молодой человек накануне призыва, — это смотреть кино про различных героев, которые стреляют направо и налево, переводя тонны боеприпасов. Пуля в отечественной армии — не столько дура, сколько лентяйка. Лежать ей неподвижно в цинковом ящике, лишь изредка совершая небольшие экскурсии до магазина автомата, с тем чтобы затем снова быть бережно уложенной на своё законное место. «Законное» — это не метафора, на то есть специальная бумага, где какая пуля в какое время обязана находиться. И если её там не окажется… Могут и часть расформировать.

Сержант Нелипа, будучи уже дедушкой, знал это хорошо, потому, выдавая оружие заступающему караулу, с тревогой ждал последнего в строю — рядового Щура.

— Всё, товарищ младший сержант, я готов, — с гордостью заявил гроза офицеров и сержантов. Повесив на плечо автомат, магазины Щур умудрился взять в охапку, вероятно, планируя использовать оставшиеся свободными ладони для более важного груза.

— А в журнале расписываться кто будет? — напомнил Нелипа.

Всё произошло так, как и должно было произойти, с учётом места, из которого произрастали конечности рядового Щура. Не успел Щур взять ручку, чтобы расписаться, как магазины с оглушительным грохотом упали на пол.

— Твою бабушку! Щур, ты в самом деле такой — или прикидываешься?

— Какой, товарищ младший сержант?

— Убогий… С руками недоразвитыми…

— Что происходит? — На шум прибыл Смальков.

— Да Щур магазины уронил — примета плохая, как раз перед караулом…

— Гунько, и ты туда же? — не выдержал старший лейтенант.

— Куда туда же? — не понял Гунько.

— Так, ничего… Взвод! Выходим строиться на инструктаж!

Кому война, а кому — мать родна. Повеселевший Шматко вкушал кайф от зимней рыбалки. Лунки Данилыча и Шматко были рядом, вот только рыба в них, судя по всему, обитала совершенно разная. Данилыч в очередной раз вытащил пустую мормышку.

— Чёрт, сошла! Опять! Ну что ты будешь делать?.

— Да ты не боись, Данилыч, пустой не уедешь, я с тобой поделюсь…

— Нам чужого не надо. — Данилыч не захотел оценить щедрость Шматко…

— Ну что, может, погреемся? — Когда нет лова, хорошо, что есть хотя бы водка — её ловить не надо.

— Это можно, — согласился Шматко. С ловом у него было всё хорошо, но почему бы не побаловать себя?

Раскопки Данилыча в рыбацком ящике явно затягивались.

— Бляха-муха, что за дела? Была ж бутылка, точно… Вот стерва!

— Ты с кем там разговариваешь?

— Да моя… клизма… Я уже и в портянку завернул — всё равно нашла!

Ей бы на таможне овчаркой работать!

— У меня в рюкзаке возьми, там фляжка. — Доброта Шматко била все рекорды, наверное, сказывалось влияние свежего воздуха…

— Обойдусь без твоей фляжки, что за день! Вернусь — руки повыкручиваю! — никак не мог успокоиться прапорщик.

— Ты, Данилыч, наверное, как и Смальков.

— Что — как и Смальков?

— Козерог, — поделился Шматко тайным знанием. — У козерогов сегодня гороскоп фиговый…

В каком-то смысле караул — это шанс. Часовой, человек с автоматом в руках, живёт сугубо по уставу караульной службы, и такие понятия, как дедовщина или землячество, остаются где-то далеко за пределами вверенного ему периметра. Впрочем, часовой Щур постоянно находился в своём отдельном мире, где главным достоинством его обитателей было умение рисовать карты, а других достоинств у них вовсе не было. Оставалось загадкой, как при всех своих умениях Щур вообще всё ещё был жив и здоров. Как он не забыл, что надо время от времени дышать, а при ходьбе двигать нижние конечности, — не знал никто. Вот и теперь, увидев, что к нему приближается развод, Щур решил совершить падение на совершенно ровном месте, наверное, от полноты чувств. Впрочем, быстро поднявшись, рядовой действовал как по писаному:

— Стой! Кто идёт?

Развод остановился. Смальков, присоединившийся к разводящему и смене караула, как старший офицер ответил:

— Начальник караула.

— Начальник караула, ко мне, остальные — на месте! — шпарил устав на память Щур. Достаточно было старшему лейтенанту подойти поближе, как устав был забыл, дуто и не учил его рядовой ночами напролёт.

— Ну, как тут у тебя? — поинтересовался Смальков.

— Нормально, товарищ старший лейтенант. — Слышать, что у Щура всё нормально, было странно. Особенно если учесть, что рядовой был в снегу, издалека напоминая сильно похудевшего снеговика.

— Нормально? А почему в снегу весь?

— А это я упал.

— А магазин где? — продолжил осмотр рядового Смальков.

— Какой? — соображалка Щура выключилась полностью.

— Продовольственный!

— Это я, наверно, когда упал, — догадался рядовой, у которого всё было в норме. — Я сейчас…