2000 №4

— Мы ежегодно можем сдавать один-два сорта в госсортоиспытание, — говорит ученый.

— И ничего удивительного в этом нет. У нас в «Снегирях» апробируются сотни готовых сортов… Нас, селекционеров, призывали к тому, чтобы мы выводили сорт за два-три года. Я уверен, что создать по-настоящему хороший сорт за это время невозможно. Иногда нужно работать десятки лет. Другое дело, если есть большой задел. С пшенично-пырейными гибридами у нас дело налажено. Одни сорта сдаются в госсортоиспытание, с другими проводятся эксперименты, третьи только начинают зарождаться… У селекционера должен быть конвейер. Задел — вот что главное!

— Лев Николаевич! Когда-то академик Цицин высказал мысль о том, что в научной работе очень важен задел, который формируется общими усилиями ученых, работающих в одной области. Наверное, поэтому совместная работа ботанических садов так необходима?

— Конечно. Ведь мы помогаем друг другу. За последние годы два раза в Ростове и Донецке отключали электроэнергию. Все оранжерейные растения там гибли. Общими усилиями нам удалось восстановить коллекции. Когда такие трагедии случаются, конечно же, мы делимся своими растениями… Я пришел в Главный ботанический сад в 1954 году. Тогда его строительство шло весьма активно. Наша комсомольская организация насчитывала человек сто пятьдесят. Мы постоянно организовывали субботники. Все были уверены, что, когда посетители увидят красоту нашего сада, на душе у них станет лучше, светлее. Мы были молоды, нас захлестывал энтузиазм, а потому для каждого было истинным счастьем, когда сад открылся. Это случилось в 1959 году. Всего 14 лет потребовалось, чтобы создать этот уникальный научный комплекс…

Насекомоядное растение непентес гибридный.

— Но наука не только создает красоту, пожалуй, даже не это главное. Впрочем, кто-то из великих сказал, что если гипотеза недостаточно красива, то она не может быть верной!

— Что такое ботанический сад: искусство или наука? Этот вопрос регулярно ставится на конгрессах, которые проводит ассоциация ботанических садов мира. Кстати, на нашей планете их около двух с половиной тысяч.

— А в России?

— Восемьдесят… Сразу после распада СССР мы создали Совет ботанических садов России. Он и позволяет нам поддерживать друг друга… Итак, искусство или наука? Подчас случаются весьма бурные дискуссии, и год от года они не утихают, но вывод всегда неизменен: ботанический сад — и искусство и наука!

— И вы можете это подтвердить?

— Вспомним академика Цицина. У него был отменный художественный вкус, и это сказалось на его подходе к строительству сада. Был, например, запланирован архитекторами квадратный бассейн «в английском стиле». Цицин же помнил о наших традициях. Посмотрев проект, он взял карандаш и нарисовал круглый пруд с островком. Бесспорно, это место в нашем саду одно из самых красивых! Нам повезло, что первым руководителем и создателем сада был такой крупный ученый и понимающий в искусстве человек, как Николай Васильевич Цицин. С самого начала в саду были заложены разные направления исследований, и благодаря этому он стал ведущим научным центром. Основатели сада поставили перед сотрудниками задачу: находить в природе ценные растения, переносить их в сад, здесь выращивать и вводить в разряд культурных. Могу даже привести пример последних лет: у нас прекрасная коллекция абрикосов, которые плодоносят… К сожалению, собрать урожай очень трудно…

— Почему?

— Посетители все съедают!

— По-моему, вас это не очень огорчает! Неужели абрикосы вызревают в наших условиях?!

— Приходите — увидите! В Подмосковье можно выращивать прекрасные абрикосы… А с похитителями все-таки мы боремся: часть коллекции перенесли в один из монастырей, деревья там в безопасности. Хочу еще раз подчеркнуть: авторитет Главного ботанического сада поднимался в первую очередь благодаря большим исследовательским работам, которые велись и ведутся.

— Начинал их, наверное, академик Цицин?

— Бесспорно! Он работал в области отдаленной гибридизации. В литературе иногда можно встретить утверждения, что при Сталине академик Цицин обещал создать многолетнюю пшеницу и на этом поднялся. Но подобное могут утверждать лишь те, кто мало знаком с нашими работами. Я пришел в аспирантуру в 1954 году. Уже тогда были сорта М-2 и М-4. К сожалению, они плохо зимуют, в первый год вымерзают на 40–50 процентов. Тем не менее создан новый вид, который в природе не существовал.