24 часа

– Я думаю… – Мне вспоминается тот отель. Я вижу, как мы с Эмили, хохоча, плещемся в огромном мраморном бассейне. Ее голубая тушь для ресниц расплывается по воде возле глаз. Неужели это происходило лишь вчера? – Понимаешь, моя подруга… моя самая лучшая подруга… она… она погибла. – Это слово меня едва ли не шокирует. – Но я думаю… Я думаю, что погибнуть должна была не она.

– Я уверен, что не она. Впрочем, какая там есть поговорка по этому поводу? – Он смотрит на меня. – Лучшие умирают первыми?

– Нет, я имею в виду… – Я глубоко вздыхаю. – Я думаю, что кто-то хотел расправиться со мной.

– С вами?

– Кто-то хотел… – Я сглатываю слюну. – Хотел убить меня.

– Когда?

– Вчера вечером.

– Черт бы побрал… – Машину слегка ведет из стороны в сторону, когда он пытается свернуть себе самокрутку на скорости восемьдесят миль в час. – А с какой целью?

– Давай я это сделаю, хорошо? – мрачно говорю я и беру у него из рук папиросную бумагу «Ризма» и табак «Голден Вирджиния». – А ты сосредоточься на дороге.

Я быстро сворачиваю аккуратную самокрутку.

– Очень даже ловко. – Забирая у меня самокрутку, он поднимает бровь, пронзенную пирсингом.

– У меня есть скрытые таланты.

– Ага. Итак, кто-то пытался вас убить? – Сол закуривает самокрутку. – Это серьезно. А вы уверены?

Я некоторое время молча размышляю, а затем говорю:

– Очень даже уверена.

А уверена ли я и в самом деле? Я вдруг чувствую себя изможденной, откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. Мне снова вспоминаются события вчерашнего вечера.

– Почему?

– Не знаю, – говорю я, медленно открывая глаза. – Но дверь заклинило. Это я помню. Мы с Эмили находились в нашем гостиничном номере. Я лежала в кровати, и затем…

Что произошло затем? Я ловлю себя на том, что давлю пальцами на виски, словно пытаясь пробудить свою память.

– И затем?..

– И затем… Трудно вспомнить. Я заснула.

Я помню, как сняла с крючка на внутренней стороне двери кофту с капюшоном, принадлежавшую Эмили, засунула ноги в кроссовки и двинулась по коридору.

– У Эмили была мигрень. Она разбудила меня и попросила принести из машины ее таблетки. Когда я вернулась в здание, сработала пожарная сигнализация.

– И Эмили не вышла из номера?

Какое-то время я не могу произнести ни слова.

– Лори? С вами все в порядке?

– Все было так… лихорадочно, – тихо говорю я.

Перед мысленным взором мелькают отдельные эпизоды. Люди куда-то бегут. Кричат. Густой едкий дым. Нечем дышать.

– И?

Я медленно пытаюсь собрать все части воедино.

– Я бросилась обратно в номер, но… – Я замечаю, что машинально тру свою пострадавшую руку. – Но я не смогла… не могла открыть эту чертову дверь. У меня была карточка-ключ, но она почему-то не срабатывала. Это было как… Я не знаю, Сол. Как будто дверь была приперта чем-то… чем-то тяжелым. И Эмили… – Я умолкаю.

Он бросает на меня взгляд:

– Что?

– Она была внутри.

– Вы рассказали об этом полиции?

Я пожимаю плечами:

– Да, конечно, я пыталась, но это все было так нелепо. Наверное, они просто решили, что у меня истерика. Большинство людей там были в истерике. Кроме того… – Мне вспоминается Сид, вспоминается угроза преследования со стороны правоохранительных органов, вспоминается мотоциклист на автостраде, вспоминается не верящий мне полицейский. – Кроме того, я уже, можно сказать, запятнала себя. Полицейские теперь не отличаются благосклонностью ко мне.

– Мне это очень даже знакомо. – Сол чуть заметно улыбается в полумраке. – Но почему вы думаете, что он пытался убить вас? – Салон автомобиля наполняется сладким табачным дымом. Я ничего не отвечаю. – Я имею в виду, ваш бывший, – поясняет Сол. – Зачем он стал бы пытаться вас убить?

– Он был очень сердит на меня. Потому что я от него ушла. Потому что я забрала нашу дочь.

Эмили была внутри.

Мне кажется, что меня, возможно, сейчас стошнит. Я выпрямляюсь и открываю окошко. Мне кажется, что ветер доносит до меня голос Эмили.

– Ты не против того… – шепчу я, чувствуя, как холодный ночной воздух обволакивает мое лицо. – Ты не против того, чтобы пока прекратить этот разговор?

– Да, конечно, – говорит Сол и усиливает звук радиоприемника.

Мы находимся в Кенте[38], немного южнее Лондона, и сейчас, я полагаю, свернем в сторону столицы. Мои представления об этой части мира очень даже расплывчатые. Я вижу дорожный указатель тоннеля под Ла-Маншем. Мне приходит в голову одна мысль.

– Сол! – взволнованно восклицаю я. – А не могли бы мы поехать в Ашфорд, на железнодорожный вокзал? До Ашфорда отсюда, скорее всего, недалеко. Это будет быстрее, чем добираться до центрального Лондона, правда?

Я могу встретить в Ашфорде поезд «Евростар» и сесть на него. Я могу оказаться на нем рядом с Полли.

– Конечно, – пожимает плечами Сол. – Можем туда поехать. Кожа с меня от этого не слезет.

Теперь осталось уже недолго. Я закрываю окошко и снова опускаю веки. Мне уже не так больно.

Перед моим мысленным взором предстает Эмили.

Тогда: моя соседка

Я спала допоздна в это воскресное утро и проснулась оттого, что кто-то непрерывно нажимал на дверной звонок.