3-4. Знак Единорога. Рука Оберона

— Ты дурак, если носишь свои цепи добровольно! Но если вещи не взывают к тебе: «Возьми нас», если власть не прельщает тебя, что ты скажешь о знании? Мне известны последние знания Дваркина. С той поры я ушел далеко и заплатил темную цену за способность проникать в суть процессов Вселенной. И все может стать твоим без ярлычка с ценой.

— Цена может оказаться такой, — сказал Бенедикт, — что я не стал бы платить.

Брэнд тряхнул головой и отбросил волосы назад.

Затем изображение Образа на мгновение заколебалось — жгут облака пересек луну. Тир-на Ног’т чуть поблек, но почти сразу обрел былую яркость.

— Ты имеешь в виду именно это, ты действительно так и думаешь, — сказал Брэнд, очевидно не заметивший мгновения блеклости. — Тогда мне незачем больше проверять тебя. Мне придется попробовать.

Он вновь остановился, пристально вглядываясь в Бенедикта.

— Ты слишком хороший человек, чтобы тратиться на ту кутерьму в Янтаре, защищая нечто, что явно разваливается на куски. Я намерен победить, Бенедикт. Я намерен стереть Янтарь и выстроить заново. Я намерен соскоблить старый Образ и вычертить собственный. Ты можешь быть со мной. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Я намерен воздвигнуть безукоризненный мир, мир с непосредственным доступом в Тень и выходом из нее. Я намерен слить Янтарь с Дворами Хаоса. Я намерен распространить владычество непосредственно на всю Тень. Ты будешь командовать нашими легионами, самыми мощными военными силами, которые когда-либо собирались. Ты…

— Если твой новый мир будет так совершенен, как ты говоришь, Брэнд, там не понадобятся легионы. Но если он отразит разум своего создателя, то я вряд ли смогу принять его как улучшение — по сравнению с нынешним положением дел. Благодарю за предложение, но я стою с Янтарем, который уже существует.

— Ты — дурак, Бенедикт. Имеющий благие намерения, но тем не менее дурак.

Брэнд опять начал движение, небрежно. Он был в сорока шагах от Бенедикта. Тридцати… Продолжал идти. В конце концов остановился шагах в двадцати, сунул большие пальцы за пояс и стал просто смотреть. Бенедикт встретил его взгляд. Я опять проверил облака. Большая их масса продолжала скользить к луне. Но я мог выдернуть Бенедикта в любое время. Вряд ли стоило беспокоить его в данное мгновение.

— Почему бы тебе тогда не подойти и не прирезать меня? — в конце концов сказал Брэнд. — Невооруженного, такого как я, — это нетрудно. Тот факт, что у нас в венах течет одна и та же кровь, не играет роли, верно? Чего же ты ждешь?

— Я уже говорил, что не хочу причинять тебе вреда, — сказал Бенедикт.

— И все-таки насторожен и наготове, если я попытаюсь пройти мимо тебя.

Бенедикт просто кивнул.

— Признай, что боишься меня, Бенедикт. Вы все боитесь меня. Даже когда я приближаюсь к тебе вот так, без оружия, нечто должно скручивать твои внутренности. Ты видишь мою уверенность и не понимаешь ее. Ты должен бояться.

Бенедикт не отозвался.

— …И ты боишься моей крови у себя на руках, — продолжал Брэнд, — ты боишься моего предсмертного проклятия.

— А ты не боялся крови Мартина на своих руках? — спросил Бенедикт.

— Того безродного щенка! — сказал Брэнд. — Он истинно не один из нас. Он — всего лишь инструмент.

— Брэнд, у меня нет желания убивать брата. Отдай мне безделушку, что висит у тебя на шее, и возвращайся со мной в Янтарь. Еще не поздно уладить дела миром.

Брэнд запрокинул голову и рассмеялся.

— О, благородно сказано! Благородно сказано, Бенедикт! Как истинный повелитель государства! Ты стыдишь меня со свойственным тебе достоинством! А какова пронзительная суть всего этого? — он протянул руку и шлепнул по Талисману Закона. — Это? — Брэнд опять рассмеялся и шагнул вперед. — Эта безделка? И что, отказ от нее купит нам покой, мир и порядок? Это выкуп за мою жизнь?

Он еще раз остановился, теперь в десяти шагах от Бенедикта. Поднял пальцами Талисман Закона и взглянул на него.

— Ты осознаешь полную силу этой штуки?

— Достаточно о… — начал Бенедикт, и голос с хрипом захлебнулся у него в горле.

Брэнд торопливо сделал еще один шаг вперед. Талисман ярко горел перед ним. Рука Бенедикта начала движение к клинку, но не дотянулась. Теперь Бенедикт стоял неподвижно, будто внезапно превратился в статую. Затем я начал понимать, но было уже слишком поздно.

Ничто из того, что говорил Брэнд, не имело никакого значения. Это было простым потоком болтовни, для отвода глаз, пока он целеустремленно подходил на нужное расстояние. Он действительно был частично настроен на Талисман, и ограниченного контроля, который давала ему такая настройка, все же хватило, чтобы Брэнд был способен произвести с помощью Талисмана воздействие, — воздействие, о котором мне ничего не было известно, но о котором он знал все. Брэнд тщательно разработал свое прибытие на внушительном расстоянии от Бенедикта, опробовал Талисман, подошел чуть ближе, опять опробовал и продолжал движение и пробы, пока не нашел точку, откуда смог воздействовать на нервную систему Бенедикта.