40000 лет назад

Осерчал Водяной на них с Солой. Не за любовь осерчал, за глупость. Так осерчал, что дух парня того в гроте подводном в клетку посадил, а русалку с глаз прогнал, в болота к кикиморе отправил, в услужение. Что ему делать оставалось? Если самоубийцу Морене отдать, она его в дух мрака превратит, в какого ни будь кромочника, типа: лешака или ауки. Тогда им с Солой никогда вместе не быть. Вот и разлучил влюбленных, что бы ошибок не наделали, пока он что ни будь не придумает. Как с мореной договориться, и кем при себе парня того оставить.

– Ну ты и сказочник. – Захлюпал внезапно чавкающий смех, словно лопающиеся болотные пузыри разом взорвались со стороны озера. Федогран мгновенно вскочил, выхватив меч. – Уймись воин, никто тебя обижать не собирается. – забулькало из темноты.

На тонких ногах – сучках, опирающихся на длинные когтистые три пальца, без всякого, намека на ступню, ссутулив узкие плечи, и опираясь на покрытую ряской корягу, такими же трехпалыми тонюсенькими руками, мотая огромной головой вправо и влево, после каждого, с трудом дающегося шага, на берег вышло зеленое чудо.

Пузатое, словно будущая мама на девятом месяце беременности, с вытянутым к земле, полукруглым, мощным подбородком, с толстыми губами, «пирожками», вытянутыми в сужающуюся в нитку к ушам в виде шевелящихся раковин рапана. Нижняя губа наползала на подбородок, а верхняя сливалась с размазанном по щекам носом, соединяя все в покрытый бородавками овал лица, с бесцветными выпуклыми глазами по бокам.

Закинув рукой длинные волосы-водоросли на затылок, открыв таким образом узкий лоб с присосавшейся там пиявкой лоб, оно остановилось неподалеку от костра, не подходя ближе.

– Да. – Булькнуло оно смехом. – Вот я и говорю сказочник. Такую историю сочинил, что даже я заслушался.

– Чего же в том рассказе не правда? – Возмутился Коломрак. – Тебе, Водяной, лишь бы меня обидеть. Вот сколько тебя знаю, ты всегда недоволен. Простить меня не можешь, что я у тебя спор по загадкам выиграл?

– Глупости не говори. То давно было, да и жульничал ты, как все порождения мрака. А рассказ твой – правда истинная, просто больно ты ее красиво поведал, вот и смеюсь я.

Федогран спрятал меч в ножны и задумчиво посмотрел на гостя: «Вот он какой этот Водяной. Жуткий тип, но, судя по всему, добрый и азартный. Нужно как-то этим воспользоваться, чтобы помочь Соле. Но вот вопрос. Как?»

– Очень рад с тобой познакомится хозяин вод. – Наконец заговорил парень. – Много о тебе хорошего слышал. Говорят, ты добр чрезмерно.

– Ох и хитрец. – Захлопал губами в подобии смеха гость. – Знаю я, зачем ты сюда пришел. Морена меня посещала, она и просветила. Сказала, что оставит моего пленника в озере, и не заберет себе, если ты меня обыграть в споре сможешь. Я бы тебе, конечно, поддаться, сам его отпустить хочу, но тут дело принципа. Как не жаль мне парня с русалкой, как не хочется мне им помочь, но спор дело святое. Давай так сделаем. Удивишь меня, отпущу утопленника из клетки, и Солу верну. Нет, одного к Морене в слуги, второю Кикиморе на вечное услужение. Устроит так?

– По рукам. Хочешь себе палец оторву, а потом назад прилеплю как было, даже следов не останется? – Федогран моментально вспомнил шутку-фокус своего отца, которую тот любил показывать ему маленькому.

– Ха. Нашёл чем удивить. – Водяной оторвал себе руку, а потом пристроил ее назад. – Так-то у нас любой может. Первая попытка не засчитана.

– Какая попытка? Небыло договора о попытках! – Возмутился несостоявшийся фокусник.

– Я разве не сказал? – Водяной почесал водоросли на макушке и погладил пальцем пиявку на лбу. – Совсем старый становлюсь. Болезнь еще такая есть? Как ее там? О вспомнил! Склероз называется.

– У тебя и склероз? – Встрял в разговор Коломрак. – Ты любого головастика в своем болоте помнишь. Специально парню про попытки не сказал, чтобы он поспешил, и ошибся? Не засчитывается.

– Поговори мне еще. Все засчитывается. Я тут правила назначаю. Давай богатырь, удивляй меня. – Он сел на корточки, и стал похож на огромную обиженную жабу. – Только думай быстрее. Скоро солнце совсем взойдет, а я жару не люблю, мне в омуте холодном приятнее.

Федогран приуныл. Ничего хоть убей на ум не шло, и чем больше он прокручивал приходившие в голову варианты, тем больше паниковал. Еще этот Водяной, будь он неладен, квакать начал.

Можно было предложить игру в загадки, и задать, например, вопрос: «Висит груша, нельзя скушать», в жизни хозяину озера не догадаться, что это такое. Парень уже было и рот открыл, чтобы предложить, но передумал. Как потом объяснить, что такое электрическая лампочка? Ту даже кто такой Томас Эдисон не знают, он родится только через четыреста лет. Да и посчитает ли Водяной игру в загадки, даже если проиграет победой. Нет, скорее не посчитает. Судя по разговору с Коломраком, он уже проигрывал. Расстраивался при этом, но не удивлялся. Тут надо что-то другое. Тут именно удивить надо.

Хоть убей, но ничего с голову не идет. «Зачем же ты, балда, во все это залез», – хлопнул он себя по лбу и воскликнул, подпрыгнув:

– Эврика!