47-й самурай

— Понимаю. И одобряю вашу выдержку. Итак, в письме лейтенанта Йосиды говорится о том, что в Соединенных Штатах были похищены какие-то мечи стоимостью много тысяч долларов. И что похищение сопровождалось убийством. Вы, представитель Запада, недоумеваете: как может кусок железа, сделанный пятьсот лет назад для того, чтобы рубить разбойников, казнить заговорщиков и вспарывать собственные внутренности, — как он может стоить того, чтобы по прошествии стольких лет из-за него проливали кровь?

— В определенном смысле я это понимаю. Я знаю, что мечи являются произведениями искусства. Знаю, что они могут иметь невероятную ценность. Что ради них можно пойти на убийство. Хотя бы из соображений материальной выгоды.

— Значит, вы обратились ко мне, чтобы узнать про рынок. Впрочем, наверняка вам приходилось видеть, как людей убивают из-за сущих пустяков.

— За четвертак. За цент. За грубое слово, неудачную шутку, дешевую девку. Люди убивают за что угодно и просто так.

— Вижу, вы кое в чем разбираетесь.

— Однако я считаю, что в данном случае преступление было тщательно спланировано. Убийца должен был хорошо разбираться в клинках. Возможно, он действовал в интересах какого-то коллекционера или сам является таковым. Возможно, он собирался похитить меч с целью выкупа, как похищают детей. Возможно… в общем, не знаю. Но я навел справки и выяснил, что лучший из лучших мечей может уйти за двести тысяч долларов. Оправдают ли такие деньги подобное преступление?

— Вероятно, этот клинок имеет историческую ценность. Его прошлое строго задокументировано, и в нем есть что-то из ряда вон выходящее. В таком случае стоимость меча взлетит экспоненциально. Это будет что-нибудь вроде кольта Уайатта Эрпа.

— Кольт Уайатта Эрпа был продан за триста пятьдесят тысяч долларов. Это большие деньги.

— Для японцев мечи значат гораздо больше, чем ружья и пистолеты для американцев. У нас подобные мечи иногда уходят за вдесятеро большую сумму. Скажем, за три с половиной миллиона. А за такие деньги запросто могут убить.

— Да, но чем более знаменит клинок, тем труднее его продать. Можно украсть кольт Уайатта Эрпа и даже, наверное, «Мону Лизу», но как и кому их потом продать? Вот почему, как мне кажется, преступление с целью наживы в данном случае не подходит. Возможно, целью являлось само обладание таким мечом, но… это не имеет смысла.

— Для американца — наверное, — заметил доктор Отова. — Но для японца это имеет огромный смысл.

— Остается надеяться, что вы правы. Иначе мне пришлось бы отступить. Я вынужден исходить из предположения, что за всем этим стоят логика и здравый смысл.

— Вполне справедливо.

— Поэтому позвольте задать вам вот какой вопрос. Существует ли какой-то особый меч? Я имею в виду, подобный чаше Грааля? Может быть, все дело в его красоте, может быть, в исторической ценности, может быть, и в том и в другом. Он существует только в легендах. Его существование никогда не было подтверждено документально. Это миф. Но если он увидит свет божий, это потрясет всех. Я имею в виду такой особенный меч, что… в общем, я недостаточно хорошо знаю Японию, чтобы выразить это словами. Но он несет в себе мгновенное обретение власти, престижа, могущества, внимания, чего-то более ценного, чем деньги. Чего-то такого, ради чего действительно стоит убить.

— Однако убить не одного человека. Убить семью, верно? Жену, мужа…

Свэггер откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на доктора.

— Гм. Вы видите меня насквозь.

— Мистер Свэггер, — сказал доктор Отова, — я регулярно общаюсь по электронной почте с различными обществами любителей холодного оружия и отдельными коллекционерами со всего света. Если бы в Америке был похищен редкий клинок и при этом был убит человек, мне бы обязательно стало об этом известно. С другой стороны, несколько месяцев назад Филипп Яно и вся его семья погибли меньше чем в двадцати милях от того места, где мы с вами сейчас находимся. Это была ужасная трагедия, и она оставила много загадок. На следующее утро один американец устроил скандал на месте преступления, утверждая в присутствии свидетелей, что он подарил Яно редкий меч, который был похищен. Вместо благодарности его за эти усилия довольно бесцеремонно просят покинуть страну. Расследование обстоятельств гибели Филиппа Яно продвигается крайне медленно. Создается впечатление, что определенные высокопоставленные круги в полиции считают: некоторые преступления лучше оставить без внимания. И наконец, сейчас ко мне обращается один американец, желающий узнать про мечи, ради которых стоит убивать. Установить связь было совсем нетрудно. Однако я не понимаю, как вам удалось вернуться в Японию.

— У меня очень хороший фальшивый паспорт на чужое имя.

— Вы должны отдавать себе отчет, что с вами будет, если вас схватят на японской земле.

— Догадываюсь, что мне не поздоровится.

— И все же вы пошли на риск?

— Да.

— Путь воина — смерть. А не пятнадцать лет мастурбации в японской тюрьме.

— Я сделаю то, что должен сделать.