Он потянул меня за рукав и прибавил:
— Приходите ко мне обедать! Будем доедать остатки.
Я отказался, не желая слишком сближаться с моим редактором. Я только нанес визит г-же Планшоне; она сидела перед букетом полевых цветов и чинила штаны старшего сына. Мы оба держали себя чрезвычайно скромно, и с тех пор, если я еще и любил г-жу Планшоне, это чувство пробуждалось во мне только при лунном свете и было таким же бледным и холодным, как луна.
Я довольно скоро обучился своему ремеслу и выполнял работу добросовестно. По целым дням я вырезывал сообщения из газет, правил гранки и писал заметки во славу г-на Веле.
Что до графа Морена, я не щадил ни его убеждений, ни его самого.
Я выходил мало. Но однажды я пошел погулять по берегу реки, которая отражала в своих голубых водах ивы и белые дома. В этот день я забрел дальше, чем обычно, и, выйдя за город, очутился у ограды парка; его широкие лужайки поднимались по откосу до самого фасада замка в стиле ампир с фронтоном и колоннами. Калитка открылась, и показался мой неизвестный друг, паралитик, которого я встретил в лесу. Он опять сопровождал девочку; но на этот раз она не шла рядом с ним. Она лежала в колясочке, которую катила гувернантка, и было мучительно смотреть на побледневшее детское личико. Девочка лежала на вышитой подушке под тенью поднятого верха.
Она была похожа на украшенных филигранным серебром восковых мучениц, чьи язвы и драгоценности созерцают в своих кельях испанские монахини.
Отец был одет элегантно, но от слез на его лице размазались румяна. Он подошел ко мне неровным шагом, взял меня за руку, подвел к девочке и тоном умоляющего ребенка спросил:
— Сударь, правда, она вовсе не изменилась с тех пор, как вы ее видели? Это было в тот день, когда она забросила свой… как бы это оказать?.. свой мяч на… как бы это оказать?.. на дерево. Это моя дочка; правда, ей лучше?..
Мы шли рядом; я изо всех сил старался успокоить бедного старика. Но и сам я был очень огорчен. Мы молчали, как вдруг больная девочка вскрикнула:
— Мама! Мама!.. Хочу к маме!..
Отец задрожал всем телом и ничего не ответил.
— Хочу к маме! — плача, твердила девочка.
Тогда отец простер руки и возвел глаза к небу, словно призывая его в свидетели незаслуженного несчастья.
Мы молча шли за коляской; она остановилась в еловом леске. Гувернантка опустила верх, и мы заметили, что девочка испугалась чего-то, невидимого для нас. Я пытался развлечь ее цветами и песнями. Мне это удалось. От свежего воздуха она слегка оживилась. Она приподняла голову. Через час ее щеки стали почти розовыми.
Когда стало свежо и надо было отвезти девочку обратно в замок, отец пожал мне руку и пробормотал:
— Благодарю вас, сударь. Мне бы хотелось… быть вам полезным. Я — граф Морен.
Граф Морен! Я остолбенел. В свою очередь я пробормотал:
— Граф Морен? Кандидат в депутаты?
— Тс-с… тс-с… тс-с, этот… как бы сказать?.. префект выдвигает мою кандидатуру. Он говорит, что я единственный… как бы это сказать?.. кандидат, угодный правительству, имеющий… как бы это сказать?.. шансы на… успех. Но я категорически… отказываюсь от всякой… кандидатуры. Я не хочу, не могу оставить этого ребенка. Наш… как бы это сказать?.. император поймет, что я не могу. Эта девочка одинока… понимаете?.. одинока… ее… как бы это сказать?.. ее мать…
Я бы охотно признался в моих ошибках и проступках по отношению к нему, но решил, что у него не хватит сил выслушать такое признание.
Господин Веле был избран; он получил на триста шестьдесят два голоса больше, чем граф Морен. После выборов я вернулся в Париж. Я жил там уже около трех месяцев, как вдруг ко мне явился Фонтанэ.
— Ну, дружок, — сказал он, — значит, ты опять наделал глупостей? Хорошенькие рассказывают о тебе истории; но я знаю, с тобой ничего не поделаешь. Я тебя знаю; я твой старый товарищ, я понимаю, ты скорее слабовольный, чем злой. Но, между нами, ты виноват, очень виноват. Так не начинают карьеру.
Я спросил у него, в чем дело. Он пожал плечами так уверенно, что я оробел.
— Ты отлично знаешь, о чем я говорю. Нельзя быть слабовольным до такой степени, мой дружок! Как! Тебя послали в ***, чтобы поддерживать кандидатуру г-на Веле, а ты заигрываешь с его противником!
Я вскрикнул от удивления, я запротестовал.
— О, Веле рассказал мне все, — объявил Фонтанэ. — Ты человек неловкий… Я понимаю, на худой конец, что можно перейти из одной партии в другую. (Мой друг Фонтанэ понимал все.) Да и то надо это делать пристойно и добиваться при этом определенной цели. Ты человек неловкий. Значит, ты не видишь, что империя выдохлась, кончилась, ты не видишь ничего: ты не видел, что твой граф Морен — только старый интриган. (Повторяю, мой друг Фонтанэ видел все.) Лучшее, что есть у Морена, мой дружок, это его жена. Когда я говорю, что у него есть жена, это только слова. Она все лето разъезжает без него по курортам и модным пляжам. Меня представили ей в Трувиле. Я танцевал с ней на благотворительном балу. Не скажу о ней ничего дурного, это было бы нехорошо с моей стороны, но, между нами, она распутная бабенка.