8–9–8

В мечтах Габриеля есть все, что угодно, но только не сыновья. До недавнего времени там было некоторое количество мужчин (Фидель, Че и их соратники): теперь они появляются все реже, и бороды у них все короче — это, скорее, щетина, а не бороды, и она продолжает убывать. Еще в мечтах Габриеля присутствуют автомобили, последняя модель «Мерседеса», последняя модель BMW и конечно же почти мифический «Золотой Бугатти». Книги (первые издания «Молота ведьм» Шпренгера и Инститориса и «Похвалы Глупости» Эразма Роттердамского, большие и тяжелые, как могильные плиты); путешествия на острова в океане, поездка в обсерваторию к Фэл, упразднение налогов и счетов. И конечно же девушки. Части тел девушек — самые аппетитные.

И — никаких сыновей.

Противоположность сыновьям — дочери, и неизвестно, что хуже.

Все — хуже.

Габриель — совсем еще молодой человек, он не собирается жениться, а уж тем более — обзаводиться детьми, нужно донести эту мысль до Марии. Аккуратно, но твердо, невзирая на человеческую трагедию, которая ее постигла.

— Что касается меня, Мария, то я совершенно не мечтаю о сыновьях. Девочки… Дочки нравятся мне гораздо больше.

— Правда?

Мария пожирает Габриеля восхищенным и благодарным взглядом. Ее лицо, до этого настороженное и напряженное, летит навстречу лицу Габриеля, как птица; машет невидимыми сильными крыльями, создавая воздушные токи. Будь Габриель воздухоплавателем на шаре или самим шаром, — он немедленно вознесся бы ввысь, и почему он не шар? Воздушные шары не делают таких глупостей, какую он только что совершил, и никто не пристает к ним с глупыми текстами о будущих детях.

— Я сказал что-то не то, Мария?

— Нет. Ты сказал именно то, что нужно. Девочки — это прекрасно! Девочки не ввязываются в истории с войной, политикой, убийствами и взрывами. У девочек есть шанс жить долго-долго и радовать нас. В них намного реже стреляют, так что, если мы будем осторожными, — нам не придется никого хоронить. Это самое страшное — хоронить, поверь. В моей семье уже погибли шестеро — и все они мужчины, и я не хочу, чтобы с моими близкими когда-нибудь еще случилось что-то подобное. Я должна исключить все факторы риска.

«Исключить все факторы риска» — сильное выражение, от него подванивает рационализмом, мобилизацией всех имеющихся ресурсов и долгосрочными перспективами. Где Мария могла подцепить его? На курсах маркетинга, не иначе.

— Не переживай, Мария… Может быть, все обойдется.

— Обойдется. Если мы и только мы будем влиять на события и сами создавать их.

Еще один маркетинговый ход.

— Но с девочками ведь ничего не случится? — слабо сопротивляется далекий от каких-либо жестких управленческих структур Габриель.

— Надеюсь… И вот что… нам нужно подумать о магазинах.

— В смысле?

— От брата осталась ковровая лавка, а еще твой книжный. Два магазина — слишком много, за ними не уследишь.

— Почему не уследишь? Я замечательно справляюсь с книгами…

— Ты справляешься прекрасно. — Мария старается говорить мягко, но щупальца ее рук сжимают запястье Габриеля все сильнее, оно почти онемело и покрылось багровыми пятнами. — Но мне кажется, что от ковров было бы больше пользы. Ковры практичные, теплые и красивые. Они делают дом уютным и радуют глаз. А книги?

— Книги — радуют душу.

— Не всегда. То есть — определенные книги, конечно, радуют. Но некоторые — смущают умы и направляют человека по ложному пути.

— Ты преувеличиваешь.

— Нисколько не преувеличиваю! Мой брат… Тот, кого застрелили прямо у меня на глазах… Он был великим книгочеем. Дня не мог прожить без какой-нибудь книги. И разве это привело к добру? Сам знаешь, чем все закончилось.

— Книги здесь ни при чем! Не думаю, что он читал дурные книги.

— Я никогда особенно в них не заглядывала. Простой грамоты и кое-каких специальных, необходимых для работы знаний вполне достаточно, а все остальное можно найти в себе. И в семье. В любящих людях, которые во всем помогают друг другу. Может, мой брат и не читал дурных книг. Но их вполне могли прочесть те, кто его убил. Ты допускаешь такую возможность?

Габриель молчит. В его голове вертятся сотни афоризмов, обличающих человеческую глупость и косность, чьим образчиком выступает сейчас Мария. Но он, как на грех, не может повторить их дословно, какая-то деталь, самый важный смысловой компонент, в последнее мгновение ускользает. Да и в словах Марии есть рациональное зерно, если отнестись к ним непредвзято. И Габриель пытается отнестись именно так, непредвзято, но его магазин… Созданный с нуля, любовно отреставрированный и наполненный ароматами самых разных эпох; наполненный ошибками, открытиями, любовью, ненавистью, великими нравственными победами и такими же великими поражениями, — разве не из них состоит жизнь? И разве это не сама жизнь?..

Жизнь Габриеля — во всяком случае.