8–9–8

Действительно, замечательно: Мария согласилась! А он, дурак, возлагал все надежды на посещение кинотеатра и думать не думал о других вариантах досуга. В следующий раз можно будет заикнуться об океанариуме. О парке с пряничными домиками (их обожают фотографировать туристы, так же как и гигантскую мозаичную саламандру). О поющем фонтане, то и дело меняющем цвет.

— Может, тогда захватим Фелипе? — наивно спрашивает Мария. — Мальчик обрадуется…

Фелипе, маленький ублюдок!

— Нет… Давай перенесем Фелипе на самое ближайшее будущее и прибавим к этому еще что-нибудь, что ему бы понравилось… А сегодня — только мороженое и только ты.

— Но мальчик…

— Послушай, Мария… Хоть мы и не так давно знакомы… —

ну же, Габриель! Ясное дело, ты волнуешься и потому переставил местами части фразы, но еще ничего не потеряно, еще можно сказать ты мне очень нравишься — и тогда беседа потечет совсем по другому руслу. Наполненному бурлящей, вспененной водой — с желтоватым оттенком нежности, с красноватым оттенком желания; страсть привнесет в нее бурые тона, кусочки глины, плодородный ил. Скорость потока так велика, что сметет все на своем пути — все ненужные наслоения в виде поганца Фелипе, его матери — истерички Магдалены, и ее родственников, и ее друзей: этих паразитов, со всех сторон облепивших Марию. Все может измениться в одночасье, ну же, Габриель!..

— …хоть мы и не так давно знакомы, но главное я понял. Горе тебя не сломило, а это вполне могло произойти… Ты добрая, очень добрая. Ты проявляешь участие во всех, кто тебе встречается. А как насчет меня?

— Насчет тебя?

— Разве я не заслуживаю такого же участия? Удели мне немного времени. Пожалуйста…

— Ну, хорошо, — сдается наконец Мария. — Мы идем есть мороженое без Фелипе. Это тебя устроит?

— Это будет превосходно.

…Габриель не может отказать себе в фисташковом (единственное, кроме Фэл, радостное воспоминание о детстве), а Мария выбирает шоколадное с пралине, карамелью и толчеными миндальными орешками. Они сидят в уличном кафе, на площади, неподалеку от готического собора тринадцатого века, чей фасад забран в деликатные строительные леса, — но общего вида это не портит, а всего лишь навевает грусть: время беспощадно даже к камням, что уж говорить о людях?.. Люди слишком беспечны и ведут себя так, как будто ничто и никогда их не коснется:

красят лица и цепляют крылья за спину, изображая ангелов

покупают дешевые сувениры— свидетельство их поспешного пребывания в чужой стране

пьют холодное пиво и граниту[23]

поют хором.

Поющих хором человек сорок, все — девочки-подростки в школьной форме: темно-зеленые юбки-плиссе и такие же пиджаки с затейливым, едва ли не королевским, гербом. Они аккомпанируют себе на гитарах, альтах и скрипках, присутствует даже контрабас. Футляр от контрабаса лежит перед поющими и поощряет зевак: «кладите денежки, не стесняйтесь». Не так уж много они сумели набрать, хоть и поют неплохо, — горстка мелочи и с десяток купюр, как все это разделишь на сорок человек, на сорок девочек? Они самые разные, худышки и толстушки, есть высокие, есть очень маленькие, есть даже светловолосые, есть симпатичные и просто красавицы, но нет никого прекраснее Марии.

Сидящей напротив Габриеля. Марии нравится мороженое — и Габриелю нравится, ведь благодаря мороженому он наконец увидел язык Марии. До сих пор язык хранился в футляре рта, как какая-нибудь драгоценность, жемчужина, — и вот он явлен миру и явлен Габриелю: ослепительно розовый, влажный, с острым кончиком.

Язык Марии страшно волнует Габриеля: ведь так легко представить, как он совершает бесконечное каботажное плавание по портам Габриелева тела, не пропуская ни одного. Подолгу останавливается в тихих бухтах, которые — с его приходом — перестают быть тихими. О, этот язык, этот корабль, это суденышко, эта лодка, эта крейсерская яхта с корпусом из ценных пород дерева, с роскошным убранством кают!.. С Ульрикой Габриель был кем угодно, но только не поэтом, а марокканка вызывает у него самые возвышенные чувства, что не отменяет…

не отменяет низменности его желаний.

Пусть этот язык столкнется с языком Габриеля, вот и посмотрим — кто кого. Пусть он спустится ниже, и еще ниже, и еще… Вот это будет развлечение, вот это будет рок-н-ролл!..

— Город очень красивый, правда? — спрашивает Габриель, пальцем вылавливая мошку из подтаявшего мороженого.

— Красивый, — соглашается Мария.

— И ты красивая. А сегодня — особенно. Не знаю, почему так…

— И я не знаю.

— Все из-за паралитика? Он тебя преобразил?

— Что ты имеешь в виду? — кусочек миндаля исчезает на языке Марии, как бы Габриель хотел быть этим миндалем!

— Нет… Ничего. Там и вправду никого не было, кроме старых пней?

— Не говори так. Не разочаровывай меня. Они милые люди. А старик — просто прелесть, хотя и зануда немножечко… И знаешь что? Он поможет мне с лошадьми…

— Каким, интересно, образом? —