8–9–8

Касабланка (не старый голливудский фильм с одноименным названием, а реальный город на побережье Атлантики) — верх легкомыслия. Как бы не убаюкивало ласкающее слух имя, не стоит забывать, что там полно арабов. И не все они такие адекватные, милые и европеизированные, как Мария. Что у них в голове — непонятно. Араб может улыбнуться и прочесть суру 112 — Очищение Веры; газели Хафиза, рубаи Хайяма. Араб может улыбнуться — и тут же взорвать тебя вместе с поездом метро, автобусной остановкой, пакетом стирального порошка — со всем тем, что окажется при тебе или рядом с тобой. Христианская цивилизация никогда не понимала Восток и не старалась понять, а в последнее время к этому прибавилась пошлейшая тенденция заигрывания, сюсюканья и страшной боязни наступить на мусульманскую мозоль — даже если этой мозоли ист и в помине.

Но дело не только в арабах.

До сих пор Габриель не покидал страны и не выезжал за пределы Города. Он не делал этого и ради своей любимицы Фэл, а Фэл ему куда ближе, чем Мария. И Англия намного комфортнее Востока. В Англии, под крылом у Фэл, ему не пришлось бы решать проблемы, а в Марокко ему предлагают вплотную этим заняться. Вступать в разговоры с совершенно незнакомыми людьми, говорящими на чужом языке, добиваться от них каких-то сведений — и где гарантии, что сведения согласятся предоставить?.. Принятие решений всегда давалось Габриелю с трудом, и Марокко наверняка сделает труд совершенно непосильным. От одной мысли о чертовом Марокко у Габриеля начинает чесаться все тело и даже вскакивает свищ на бедре.

О Касабланке не может быть и речи.

Габриель закрывает магазин (на случай, если Магдалене придет в голову проверить истинность его намерений относительно поездки) и проводит несколько чудесных, ни с чем не сравнимых дней в обществе

записной книжки ковровщика

путеводителя по Марокко

альбома «Промыслы и ремесла Магриба»

альбома MOROCCAN INTERIORS,[25] франко-английское издание.

Обустроить ковровый бизнес не так уж сложно, сложнее — звонить Магдалене, изображая свое присутствие в другой стране. Дело даже не в посторонних и специфических шумах, будь-то шум аэропорта, улицы, рынка или шоссе (шумы везде одинаковы), а в том, что Габриель вынужден врать. Тем самым становясь хуже, чем он есть на самом деле.

— Ну что? — кричит в трубку Магдалена. — Ты что-нибудь разузнал?!

— Пока ничего, — кричит в трубку Габриель. — Здесь одни арабы и в лучшем случае они говорят по-французски. Но я нашел француза, который говорит по-английски, он обещал мне помочь… А ты что-нибудь разузнала? Есть вести от Марии?

— Нет. Записная книжка пригодилась?

— Пока справляюсь без нее.

— Езжай в Мекнес, там живут поставщики…

— Уже взял билет на автобус. Отправляюсь сегодня вечером.

— Если вдруг ты ничего не выяснишь в Мекнесе — обратись в местную полицию…

Идея с полицией совсем не нравится Габриелю, она переводит происходящее в более серьезную плоскость, чем была до сих пор. Остается уповать на то, что связей с марокканской gendarmerie[26] у Магдалены нет.

Их и вправду нет, но Габриель не учел гораздо более близкий и пугающий вариант городского полицейского управления. Того самого, что бесплодно ищет убийц ковровщика. Вернувшись из своего псевдопутешествия по Марокко и отправившись с визитом к Магдалене, он находит ее не заплаканной и анемичной, а вполне деятельной и готовой идти в поисках Марии до конца.

— Как ты съездил? — спрашивает у него Магдалена.

— Безрезультатно. — Габриель цепляет на лицо выражение скорби, которое долго тренировал перед зеркалом: уголки рта опущены, глаза полуприкрыты, брови расположены друг к другу под углом в сорок пять градусов.

— Никаких следов?

— Совершенно никаких. В Мекнесе ее никто не видел. И еще в одном городе, все время забываю его название…

— В Ксар-эль-Кебире, — подсказывает Магдалена.

— В Ксар-эль-Кебире, да. В Ксар-эль-Кебире она тоже не появлялась. Я оставил заявление в жандармерии, но там такая волокита… Не знаю даже, поняли ли они меня… Сказали, сообщат, если дело прояснится…

— Ты чудесный парень… Другого и желать нельзя. — Особой любви в голосе Магдалены не чувствуется. — Вот только твоя поездка была напрасной.

— Напрасной?

— Да. Она никуда не улетала.

— Что значит «никуда не улетала»? — Габриель потрясен. — Она здесь?

— Она никуда не улетала из страны, но здесь ее нет. Я попросила дядю, он ведь тоже переживает… Так вот, я попросила дядю, он поднял свои старые связи — и в полиции в том числе. Полицейские запросили список пассажиров… Оказывается, Мария только зарегистрировалась на рейс, но в Касабланку так и не вылетела. Ты ведь провожал ее?

— Да.

— Что произошло в аэропорту?

— Понятия не имею. Мы расстались возле эскалатора. Она поцеловала меня, поднялась наверх и сверху еще раз помахала рукой.

— И?

— Я махнул рукой ей в ответ.

— И?

— И послал воздушный поцелуй… Больше я ее не видел. Я был уверен, что она улетела, вот черт…