А КАПЕЛЛА

– Сначала поедем в школу, – категорически заявила она, – а уже потом за кейсом.

– Лучше я сам, – грустно улыбнулся тот. – Со мной сейчас очень опасно водиться…

– Не более, чем всегда, – ответила она, а про себя подумала: «Пока я с тобой, тебе ничто не угрожает. Они не посмеют причинить мне даже мало-мальский вред. Я – женщина Макса…» – и тут она впервые почувствовала, как ей нравится осознавать это…

Огромный актовый зал буквально утопал в цветах.

Красные, желтые, фиолетовые, бордовые… Они переливались потрясающим радужным сиянием, словно алмазная россыпь, ограненная малахитовой зеленью упругих, затейливо выгнутых стеблей и листьев.

В огромных зеркалах отражались счастливые юные лица, мелькали пышные вечерние платья, поправлялись замысловатые прически, незаметно подкрашивались губы. Со всех сторон доносилось беспечное мальчишеское гоготание, заглушающее девчоночье шушуканье – всё это напоминало гудящий улей с тысячью снующих туда-сюда пчел.

И лишь чопорная степенность родителей, чинно восседающих в креслах для гостей, придавала этому шумному собранию необходимую важность и торжественность; покровительственными взглядами они наблюдали за своими уже выросшими чадами, которые без умолку хохотали и с завидной откровенностью вели между собой весьма пикантные разговоры, задорно подтрунивая друг над другом. Им даже не приходило в голову скрывать от чужих любопытных глаз свои симпатии.

Сцена была пуста. Лишь многочисленные корзины с восхитительными белыми лилиями величественно красовались возле элегантного черного рояля.

А в широко распахнутые окна добродушно улыбалось вечернее солнце.

Окинув беглым взглядом это достаточно забавное действо, Снежанна выдохнула: «Успела!»

Плевать на всё! Сейчас самое важное – дочь.

Тем более что ее родители, Валеркины бабушка и дедушка, отдыхали в санатории и не могли сегодня присутствовать. А Максим вообще находился за границей.

Хотя, что где-то здесь был Влад, она нисколько не сомневалась.

…Снежанна обернулась и посмотрела на Филиппа: он стоял неподалеку и не сводил с нее глаз.

Как же ей хотелось этого раньше… А что теперь? – «Хорошо, что здесь нет мамы, а то бы ей точно сделалось дурно!»

– Сколько лет мы жили спокойно, – сказала бы она, – и вот теперь всё сначала…

Чтобы не загружаться, Снежка быстро отогнала эти мысли прочь.

«Надо найти Валерку…» – И она двинулась в самую гущу веселья, оставив Филиппа стоять на месте. Она обещала познакомить его с… дочерью…

– Но у меня одно условие, – твердо заявила она. – Валерия не должна знать, что ты – ее отец. Давай не будем портить ей праздник.

Не прошло и пяти минут, как Снежка вернулась и знаком указала ему на высокую, хорошо сложенную девушку, направляющуюся к ним.

Да, действительно, Филипп уже видел ее раньше на глянцевых красочных постерах – оказывается, это была его дочь! И в реальности она тоже была обалденна! Какой, к чертям, фотошоп?! Какой в нём смысл? Только портить то, что так умело создала природа… или он… со Снежанной…

…Она не шла – она плыла в прохладных струях прозрачного розового шёлка, который волнующе обнимал ее гибкое тело.

Пышные черные волосы, в которых разноцветными звездочками игриво серебрились блестки, небрежно спадали ей на плечи.

Огромные голубые глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, были устремлены прямо на него.

Она шла к нему именно той неспешной походкой, которая каждым своим движением сводит с ума мужчин, вызывая почти смертельную зависть у женщин.

И Филя не мог оторвать глаз от этой семнадцатилетней девочки…

«Невероятно! Моя дочь…»

Валерия остановилась напротив, одарив его ослепительной улыбкой, и от легкого кивка ее головы чуть-чуть покачнулись хрустальные сережки, эффектно подчеркнув ее длинную смуглую шею.

Валерка была воистину хороша – от ее глаз невозможно было оторвать взгляда – они были точно бездна, глубокие и опасные.

– Значит, вы – давний друг мамы? – кокетливо склонив голову набок, спросила она.

– Да. – Голос Филиппа, на удивление, прозвучал очень ровно. – Мы вместе учились в школе…

Валерия снова улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов…

Фантастика! Даже не верится! Но…

…Вот она и стояла перед ним. Она. Причина их давней размолвки. Из-за которой он и ушел.

Снежкин выбор.

Когда, безумно любя, он тогда неосознанно и по-мужски эгоистично, почти физически противился всему тому, что было связанно с ее беременностью…

Нет, он честно старался побороть в себе это странное чувство неминуемого появления на свет собственного продолжения. И уже почти принял это как данность…

Но этот маленький плаксивый комочек в одночасье стал для Снежки важнее всего на свете, и он с досадой понял, что его обманули: «Обещала же, что ничего не изменится!»

А ведь это был даже не сын, о котором они так мечтали!

И, осознав, что их уже больше никогда не будет двое, он словно сошел с ума: «Ты и я – это всегда должно было быть неразделимо…»

Но кто-то там наверху, видимо, считал иначе…