А тебе слабо?

Она пропускает мои слова мимо ушей и роется под пассажирским сиденьем. Майка на её спине задирается, обнажая гладкую кожу и цепочку китайских иероглифов, вьющуюся вдоль позвоночника. Я скольжу глазами вниз по строчке до того места, где она исчезает под джинсами. К сожалению, Бет слишком быстро снова устраивается у меня на руках, прижимая к груди две упаковки пива по шесть банок каждая.

Я перевожу глаза с пива на Бет. Она пожимает плечами.

– Шести может не хватить.

Для меня более чем достаточно. Сегодня мне не нужен собутыльник, но даже если бы он мне вдруг понадобился, я бы выбрал точно не Бет. Я ногой закрываю дверь и бреду через грязь. Бет лёгкая. Фунтов сто, не больше. Ну, сто пять, если мокрая.

– Тебе просто нравится меня щупать, – говорит она.

Я подбрасываю её, чтобы заткнулась. Пивные банки весело клацают, когда она перехватывает их, чтобы не уронить. Встряска не заткнула Бет, зато теперь её голова оказалась близко к моей. Я смотрю прямо перед собой, стараясь не думать о нежном запахе роз, плывущем от её волос.

– Тебе просто нравится меня щупать. Ты бы мог уже сто лет назад поставить меня!

Я так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как мы добрались до участка её дяди.

– Извини.

Я ставлю Бет на ноги, забираю у неё из рук обе упаковки и поворачиваю к её дому. Насчёт алкоголя Скотт выразился предельно ясно, только что не развесил вдоль дороги плакаты, напоминающие, что «спиртное категорически исключается».

К счастью для Бет, я ехал вдоль ручья в сторону участка Скотта. Иначе дорога домой превратилась бы в сущий ад – для неё. Что-то мне подсказывает, что Бет не слишком любит природу.

Она держится в нескольких шагах позади меня, и я рад идти в тишине. Осенние сверчки стрекочут в траве, ветерок шелестит в листве деревьев. Сразу за следующим холмом начинается выгон Скотта и его амбар. Ветка громко хрустит за моей спиной, Бет торопливо подбегает ко мне.

– Куда мы идём?

– Я отвожу тебя домой.

Она несильно хватает меня за предплечье.

– Чёрта с два!

Я останавливаюсь, но не потому, что она меня удержала, а потому что меня вдруг развеселила её попытка остановить меня силой.

– Ты выполнила своё обещание. Ты пришла со мной на вечеринку, а теперь я провожаю тебя домой. Мы в расчёте. Теперь я могу о тебе забыть. И ты можешь забыть обо мне.

Она прикусывает нижнюю губу.

– Я думала, мы начинаем сначала.

Какого чёрта? Разве не она всеми силами добивалась одного – чтобы я оставил её в покое?

– Ты меня ненавидишь.

Бет молчит, не отрицая и не подтверждая мои слова, а у меня вдруг сжимается сердце при мысли о том, что это правда. К чёрту. Хватит, я не обязан её понимать. Она мне вообще не нужна. Я поворачиваюсь к ней спиной и шагаю вперёд – через высокую траву выгона, к красному амбару.

– Ты когда-нибудь напивался в одиночку? – спрашивает она.

Я застываю. Не дождавшись ответа, она продолжает:

– Это хреново. Я попробовала однажды, когда мне было четырнадцать. От этого чувствуешь себя ещё хуже. Становится жутко одиноко. Мой друг… – она запинается. – Мы с моим лучшим другом договорились, что больше никогда не будем напиваться в одиночку. Мы пообещали подставлять друг другу плечо.

Мне настолько непривычно слышать эти откровения от Бет, что часть меня хочет, чтобы она снова стала угрюмой и грубой. Так её можно считать менее человечной.

– И зачем ты мне об этом рассказываешь?

Трава шуршит – это она пожимает плечами.

– Шесть из этих банок мои, а у меня ещё больше четырёх часов до комендантского часа. Я подумала, что мы могли бы заключить перемирие на сегодняшнюю ночь, и тогда никому из нас не придётся быть одному.

– Твой дядя Скотт меня четвертует.

– Если не узнает, то не четвертует.

Я кошусь через плечо и смотрю, как она пробирается ко мне через траву.

– Поверь, я рискую потерять гораздо больше, чем ты. Он ничего не узнает.

Её лицо забрызгано грязью, волосы и одежда тоже в грязи. Часть этой грязи она собрала по дороге на вечеринку. Надо было сказать ей об этом до того, как мы приехали, но она так смеялась. Улыбалась. И я, как последний эгоист, захотел продлить это подольше.

А главное – Исайя сказал, что я заставил её плакать. Я смотрю на маленькую красавицу, стоящую передо мной. В ней есть нечто большее, я точно знаю. Я видел это в её глазах, когда она смеялась вместе со мной в джипе. Я чувствовал это в её прикосновении, когда мы танцевали.

Наверное, я схожу с ума.

– Ладно. По одному пиву.

Бет

На соломе очень мягко лежать.

Немного колется.

Уютно.

Отлично для состояния невесомости.

Она пахнет плесенью, пылью и землёй. Уголки моих губ сами собой приподнимаются от мимолётной радости. Плесень. Пыль. Земля. Эти слова отлично сочетаются друг с другом. Глядя на тени, падающие от переносного фонаря, который Райан отыскал где-то в углу амбара Скотта, я делаю глубокий вдох. Наконец-то я захмелела.

Но не от травки. Райан для этого слишком правильный. Накачалась алкоголем, так будет точнее.

Три пива. Исайя бы хохотал до слёз. Три пива – и я поплыла. А чего вы хотите, сами попробуйте несколько недель подряд проходить трезвой как стёклышко.

Исайя.

Снова болит грудь.