А&В. Бабочка

Люди со слабыми умственными способностями часто настолько просты, что не способны сколько-нибудь правдоподобно врать. Они перестают себя контролировать, глаза их начинают бегать, а волнение читается с удивительной легкостью. Ли был именно таким. И когда он понял, что погорел окончательно, обреченно сознался.

— Да, пялился.

— А на спектакль изначально тебя затащила другая девушка.

— А вот и нет! Ты ошиба…

— Мама? — перебив, спросил Бастер.

— … Да, — тихо проворчал Ли, чем вызвал у друга приступ хохота. — Да иди ты к черту! — злобно бросил он, отвернувшись, и принялся за свой виски-кола.

— Ну как? Подкатил? — задал вопрос Бастер, не спеша, отхлебнув из своего бокала.

— Нет.

— Почему? Испугался, что отошьют? — Как ни странно, в этом вопросе издевки слышно не было.

— Да нет. Просто меня не пустили за кулисы. И контактов даже не дали, прикинь!

— Жаль. Но ты не сдавайся. Узнай, может еще есть спектакли с ее участием.

— Да бесполезно, — отмахнулся Ли и быстрым глотком допил свой напиток, грохнул стаканом по столу и заказал еще.

— Это чего это вдруг?

— Видел я ее тут недавно в кафешке. С типом каким-то за столиком сидела.

— Ну и что? Может, они друзья или вообще родственники.

— Родственники? Друзья? В кафешке вечером вдвоем да?

— Ты себя накрутил. Ты не знаешь, кто они, что там делали и вообще…

— Типок этот был вдвое старше нее и одет просто шикарно. Дороженный костюм, шляпа эта, телефон стоимостью с автомобиль. Папик это был, точно тебе говорю! А даже если не папик, то все равно она — птица не моего полета. Слишком красивая. Еще и сплетен о ней в блогах пруд пруди, будто парней у нее целый гарем и выбирает она кого побогаче.

— И это правда?

— Да мне почем знать-то? Но я не удивлюсь, если она реально хочет на самый верх добраться, попрыгав по чужим кроватям. В шоу-бизнесе, говорят, только так и делается. Мне же девушка попроще нужна. Без всяких там звезд.

— Тут ты прав. Тебе действительно нужна дама более приземлённая.

— Какая-какая? Типо невысокая?

— Да нет же! Приземленная — это…

Внезапно Дэн встал со своего места и схватил висящую на спинке стула куртку.

— Ты куда? — спросил Бастер. — Прости. Мы тут заболтались, тебе и слово вставить не даем. Мы не хотели. Оставайся.

Но Дэн слушать не стал, мгновенно надев куртку, выскочил на улицу.

— М-да. Нехорошо как-то получилось, — изрек Бастер, смотря ему вслед.

Тварь дрожащая или право имею

«Убью! Убью! И шлюху эту. И папика ее. Прикончу тварей!».

Он почти бежал, по пути раз за разом набирая ее номер, слушая безжизненные гудки на том конце, после которых робот с таким неумело подделанным женским голосом говорил: «На данный момент абонент не может ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте свое сообщение после звукового сигнала». И тут же он гневно нажимал на сброс вызова. Звонок — гудки — сброс. Звонок — гудки — сброс. Снова и снова. В голове рисовались яркие картины, она сверху, стоны, ее волосы струятся, болтаются в такт движениям. Он ласкает ее грудь морщинистыми руками, она извивается в наслаждении, трясется от удовольствия, смотря прямо в глаза Дэну. Быстрее. Быстрее. Он спускает в нее, шумно выдохнув. Она остается на нем какое-то время, делает пару завершающих фрикций и, довольно улыбнувшись, встает с него. По ее бедрам тут же потекло семя. Омерзительно до тошноты. Кулаки Дэна сжаты, дыхание прерывистое глубокое, челюсти сомкнуты так плотно, что кажется, будто зубы сейчас повылетают.

Он ударил кулаком металлическую дверь подъезда, она в ответ лишь глухо ухнула. Он набрал номер ее квартиры на сенсорной панели, и раздался гудок. За ним второй и третий. И ничего. Трубку не снимали. Отчаявшись, он ударил домофон снова. Конечно, это ничем не помогло, лишь жгучая боль обдала кисть, подлив только масла в огонь. Боль разозлила его еще сильнее, и он начал молотить дверь, не останавливаясь, рыча словно бешеное животное. И бил пока руки не разодрал в кровь, а сил даже поднять их больше не осталось. Поверженный куском металла он вернулся домой. А там напился до беспамятства.

Утро встретило его дичайшим похмельем и ноющей болью. Посмотрев на свои кисти, окрашенные в красно-синие оттенки, он сморщился и издал стон. Слушаться руки не хотели, будто два куска дерева, такие же негнущиеся и твердые. Не спеша, он поднялся с кровати и побрел в ванну. Стало немного легче, когда он опустил два опухших отростка, которые в нормальном состоянии он называл руками, в ледяную воду. Временное, короткое облегчение. Вскоре кожа вспыхнула новой едкой болью, будто по ней прошлись раскалённым прутом. Поскуливая, он старательно принялся смывать с рук запекшуюся кровь и грязь, умылся, вытерся полотенцем и обработал руки обезболивающим кремом. Вскоре кожа рук начала неметь, ослабляя боль, но почему-то от этого ему стало еще поганей. Он присел на край ванны, распростер свою голову к потолку и зажмурился. «Беспомощный ни на что не способный тупой скот — вот кто я» — пронеслось у него в голове.