Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

Стол медленно повернулся и стал кружить с возрастающей скоростью. Ножки зашевелились, и вот он пустился в пляс по сцене. Кресла выбросили вперед ручки и стали щипать спиритов, те повскакали с мест и, преследуемые своими креслами, убежали со сцены. Эта механическая пантомима была достижением лорда Сома, несколько примирившим его с провалом звучащих амфор.

Цирцея: Грилл, посмотри, ты видишь старый домНа острове моем?Грилл: Пока не вижу.Но добрый знак сулит веселый ужин.Сей мир, быть может, и не так уж плох,И я, как беспристрастный судия.Готов, поверь, признать его заслуги.Но то, что видел я, — всего лишь тени,Не станет тенью ужин?Цирцея: Нет, конечно.

Прочь страхи, Грилл! Перед тобой реальность.Которой море, воздух и земляРеальные дары прислали. А теперь,Друзья, вы, что так щедро нам воздалиЗа поиски важнейших истин,Добро пожаловать к роскошному столу,Вас ожидает в зимний час полночныйИ музыка, и старое вино.

Хор:

Ночные тени разыграли представленье,Безумства показав, в которых мир погряз.«Стремимся мы вослед теням, мы — только тени»[491]

;Но в светлой пиршественной зале, здесь, сейчас,Реальности — для всех сладчайшая награда,Скорей за стол — разделим радость торжества!Афинский образец припомнить, братья, надо —Подать меню должны нам тайные слова:Когда язык бессилен, сердцу все права.

Мисс Грилл в роли Цирцеи была великолепна; а мисс Найфет, корифей хора, была будто сама Мельпомена, смягчившая трагическую строгость той важной улыбкой, которая неотделима от хора старинной комедии. Чары мисс Грилл совершенно околдовали мистера Принса. Чары мисс Найфет довершили бы, если б еще надобно было ее довершать, победу последней над лордом Сомом.

ГЛАВА XXIX

ЛЫСАЯ ВЕНЕРА. ИНЕСА ДЕ КАСТРО. ПОСТОЯНСТВО В ЛЮБВИ

В чистейшем храме моего ума

Прекрасный облик жив — любовь сама.

Во сне ли слышу клятвы, наяву —

Но для нее, небывшей, я живу.

Лейден[492]. Картины младенчества

Представление комедии от предполагаемого бала отделяла целая неделя. Мистер Принс, не будучи любителем балов и сверх всякой меры расстроенной тем, что мисс Грилл запретила ему четырежды семь дней затрагивать предмет, самый близкий его сердцу, с должным самообладанием внес свой вклад в Аристофанову комедию, а оставшиеся дни испытания решил провести в Башне, и там в знаках внимания сестер нашел он хоть и не совершенный непент[493], но единственно возможное противоядие против жестокого томления духа. И то сказать, две его Гебы, наливая ему мадеру, как нельзя более напоминали распоряжающуюся истинным непентом Елену[494]. Он бы мог пропеть о мадере словами Бахуса у Реди[495], восславившего одно из любимых своих вин:

Egli e il vero oro potabile,Che mandai suole in esilioOgni male inrimendiabile:Egli e d'Elena il Nepente,Che fa stare il mondo allegro,Dai pensieri

Foschi e neriSempre sciolto, e sempre esente[496].

В Усадьбе все шло тихо и мирно. Как-то вечерком мистер Грилл сказал преподобному отцу Опимиану:

— Я не раз слышал, ваше преподобие, как вы превозносили волосы — непременное условие красоты. Но что скажете вы о Лысой Венере — Римской Venus Calva?

Преподобный отец Опимиан:

— Как же, сэр, если б вы меня спросили, было ли у римлян такое божество, я не колеблясь отвечал бы «нет». И где вы ее выискали?

Мистер Грилл:

— Ну, во-первых, во многих словарях.

Преподобный отец Опимиан:

— Словарь — ничто без источников. А источников нет, кроме нескольких поздних авторов да нескольких старых грамматиков, откопавших слово и высосавших из пальца смысл. Ни у одного подлинного классика, вы ее не отыщете. Лысая Венера! Да это такая же отъявленная нелепица, как горячий лед или черный снег.

Лорд Сом: