Абиссинец

– Так я Гирсу и объяснил, чтобы завтра опять вызывал итальянского посла и вручал вторую ноту за враньё и попытку отвертеться. И через морского министра передал приказ кораблям Балтийской эскадры выйти в практическое[74] плавание в Средиземноморье и базироваться на греческий Пирей, там нас хорошо примут.

– А что не Черноморской, там же ближе от Севастополя до Пирея.

– Петруша, ты человек не флотский и не дипломатический, и слава богу, – ответил его величество, – султан Черноморскую эскадру не пропустит: по Сан-Стефанскому договору 1878 года, проливы закрыты для военных кораблей всех стран. Исключение – если под флагом августейшей особы и великого князя. Вот я и послал уже в Севастополь великого князя Александра Михайловича, он же у нас лейтенант флота, да и на собственной яхте «Тамара» уже в южных морях плавал, через Суэц ходил дважды.

– А что лейтенанта Сандро посылать, есть же Алексей Александрович, генерал-адмирал и человек солидный.

– Что ты, Петруша, бог с тобой, братец в море пятнадцать лет не был, больше по бабам ходок, знаешь, как его на флоте зовут? Семь пудов августейшего мяса! Чтобы он куда от Зиночки Лейхтенбергской сейчас оторвался – тогда ее нужно сделать вахтенным начальником на броненосец. А Сандро хоть командиру корабля в походе не будет мешать, я уже отдал приказ готовить «Чесму» к выходу с визитом к королеве эллинов.

Дальше Александр III рассказал другу, что Гирс вначале всполошился, не будет ли это воспринято как casus belli[75], но потом остыл и сказал, что в газетах оповестим, мол, плавание – практическое, с дружеским визитом в Пирей, в Королевство эллинов, тем более что броненосцы ни разу за Босфор не ходили. С другой стороны, итальянцев это должно немного остудить. Кроме того, по словам Николая Карловича, Италия переживает не только кризис недавно созданного правительства: Криспи и его министр иностранных дел Никотера сейчас подвергаются резкой критике за вскрывшиеся дела с банковскими аферами[76]. На этом фоне выросли левые силы, причем не только среди образованной публики, придерживающейся социал-демократических взглядов, но в большом количестве появились агрессивные анархисты, сбивающиеся в банды, которые сами они называют fasci

[77].

– И вот, дорогой мой друг Петруша, эти самые fasci уже готовы идти на Рим, разгонять правительство и смещать короля, устанавливая анархию, то есть им государство с его властью вообще не нужно.

– Бред какой-то, ваше величество, у нас в православной России такое не произойдет никогда, – сказал генерал, отвинтил крышечку серебряной фляжки, вытянув ее из сапога и отхлебнул, объяснив: – Это я для успокоения нервов.

– Вот поэтому-то, Петруша, мне куда милее Менелик-самодержец эфиопский, который сам полки в бой ведет, чем безвольный итальянский королек, не могущий утихомирить своих смутьянов. И поэтому я и послал эскадру в море Средиземное, а надо – и в Красное море ее пошлю, пусть блокируют побережье Эфиопии, пока эфиопский флот не вырастет.

– Да как он вырастет, на дрожжах, что ли, – хохотнул слегка повеселевший Черевин (коньячок начал действовать, много ли старому алкоголику надо?).

– Э, нет, Петруша, – у царя эфиопского теперь крейсер есть, две канонерки и миноносец!

– Откуда же они у него взялись? С неба, что ли, иль еще с какого перепуга?

– Вот именно, Петруша, что с перепуга! Купец наш с тобой знакомый, порт у итальянцев с боем взял, да и корабли, что в порту стояли, с лодок пленил, пока команда дрыхла, а один крейсер вовсе утопил. Забросали гранатами и на абордаж полезли, как преображенцы Петра Великого.

– Ай да купец, полководец! Герой!

– Вот Менелик его своим вторым полководцем и назначил. Только генерал Обручев доложил, что пленные моряки-итальянцы все, как один, отказались служить Менелику.

– Так что ж, твое величество, или у нас запасных экипажей нет, вон, весь Доброфлот из запасных. Надо будет, укомплектуем и экипажи, если эфиопы об этом попросят, и жалованье платить нашим будут.

Порт Массауа, 11 апреля 1892 г.