Абиссинец

Потом слово взял генерал Антонио Балдисерра, который стал говорить о коварстве и варварстве ведения войны эфиопами, о том, что они скрытно, в том числе ночью, нападали на ничего не подозревающих итальянцев, перерезая им глотки. О том, что варвары-эфиопы даже не подозревают о законах ведения войны цивилизованными способами, принятыми в европейских государствах, и должны быть за это наказаны. Он вспомнил ужасную смерть отряда генерала Дабормида, вырезанного ночью конными дикарями, причем пленных эти дикари не брали. Генерал в мундире с орденами был весьма фотогеничен и тоже удостоился фотографий.

Выступил какой-то финансист, озвучивший, сколько денег получила Эфиопия от итальянского правительства, тут же Балдиссерра встрял и напомнил о тридцати тысячах винтовок Веттерли и сорока орудиях, переданных Менелику для борьбы с кочевыми племенами, и, вместо этого, направленными против его итальянских друзей (подразумевалось – благодетелей), которым эфиопы должны быть по гроб жизни благодарными и непрерывно кланяться, а их делегация даже не поклонилась, войдя в зал, какой ужас!

После этого еще что-то говорил представитель Ватикана о язычниках-эфиопах, убивающих христиан-итальянцев, и призвал все цивилизованные страны христианского мира ополчиться против богопротивного Менелика в новом крестовом походе. Видимо, почувствовав, что надо переходить от констатации грехов эфиопов к угрозам, опять начал говорить генерал Балдисерра. Он вещал, а корреспонденты записывали, что в Генуе под погрузкой стоят пароходы и через неделю на побережье будет высажен 30-тысячный экспедиционный корпус вместе с артиллерийской бригадой 80-мм артиллерии на конной тяге, также войскам будут придано достаточное количество пулеметов и картечниц Норденфельта вместе с 12 батареями легких горных орудий. Транспорты будут сопровождаться сильной броненосной эскадрой, так что никакие демонстрации флота Российской империей нас не запугают – поклон в сторону полковника Симонова. Вторым эшелоном двинется альпийская дивизия, подготовленная к боям в горных условиях, и оплот варварства – Аддис-Абеба падет к ногам победителей.

Ильг попросил перерыв для консультации, во время которого спросил меня и полковника, много ли сил было заявлено итальянцами – мы оба ответили, что да, силы в несколько раз больше бывших в первой кампании и насыщенность артиллерией тоже превышает все допустимые мерки, ашкеров негуса просто разнесут в клочья. Симонов сказал, что слова генерала Балдисерра совпадают с данными, полученными от русского военного агента в Риме. Второй вопрос касался русской эскадры, вступит ли она в бой? Симонов ответил, что не располагает такими данными, а Меншиков сказал, что, несомненно, нет, если Италия не объявит войну России. Сама Россия первой ни в каком случае нападать не будет.

После этого мы вернулись в зал, и Криспи опять начал толковать о вероломстве и бесчеловечности эфиопов и о том, что они должны быть наказаны. Но, уважая права Менелика на царствование, они не предлагают его низложения и всего лишь ограничатся уступкой с его стороны территории по той линии, куда дошли доблестные итальянские части, то есть в предгорьях по реке Тэкезе с севера на юг (там огромный каньон – естественная преграда), далее через точки Аксум, Амба-Алаге, Мэкеле и Адди-Грат, отступя от этих селений на 20 миль к западу или югу, так чтобы они были включены в передаваемую территорию.

Ни о какой провинции Тигре и Асмэре речь уже не идет, так же как и о побережье – они опять итальянские и Италия получает приличный кусок новой территории вплоть до предгорий провинции Шоа. Кроме того, негус должен выплатить контрибуцию в 4 миллиона лир, отпустить всех пленных, заплатив каждому на дорогу офицерам и унтер офицерам по 200 лир золотом, солдатам по 20 лир. Эфиопия отказывается от самостоятельного ведения внешней политики, а при дворе негуса будет находится итальянский чиновник в статусе посла с особыми полномочиями для контроля выполнения условий мира. Нарушение условий приведет к немедленной отправке карательного корпуса. Войска негуса должны быть сокращены до 20 тысяч военнослужащих, ему запрещено иметь и покупать тяжелое вооружение – разрывные гранаты, пулеметы и пушки.

Предлагается подписать мир на этих условиях сейчас же, иначе завтра условия будут еще тяжелее.

С этими словами перед Ильгом была положена папка с текстом мирного договора. Ознакомившись с текстом, он вздохнул, взял ручку и уже начал выводить подпись, когда я вырвал у него лист бумаги. Раздался гул множества голосов, сверкнули вспышки фотокорреспондентов.

Что-то мяукнул возмущенный Ильг, а я выпрямился и начал свою речь. Я говорил долго в затихающем зале, даже возмущенное фырканье итальянцев скоро умолкло: