Абрам Ганнибал

«Лейб-гвардии от бомбардер порутчик Абрам Петров послан в Тобольск по партикулярному письму князя Меншикова, а оттуда от сибирского губернатора в Селенгинск будто за строением фортецы, а более, чаю, в ссылку, ибо никакою передаточною экспедицею не определен, а писано, что определится впредь. А он, Абрам, жил здесь в десперации (отчаянии, унынии. — Ф. Л.) и подал челобитную, что он послан по ненависти князя Меншикова, которого партикулярных писем высокомочным указом вашего императорского величества слушать не велено, притом же письменно декляровал, что он в строении фортецы практики не имеет, и протчие околичности изъяснял во том своем челобитье, с которого копию при сем прилагаю под № 4. Я, видя, что фортецы ныне строить время не допускает, и не зная, что с ним, Абрамом, делать, принял смелость ево и паки к сибирскому губернатору в Тобольск отпустить, дабы он с ним поступил, как вашего императорского величества указ повелевает, или впредь повелевать будет, по которому б или в Тобольску ево задержал, или б паки сюды отпустил с награждением, в чем ему нужда, или б к двору вашего императорского величества с своим пашпортом отпустил, ибо об оном Абраме ваше императорское величество в присланных ко мне грамотах нигде не упомянуто и очного указу о строении фортецы ниоткуда не имеетця»[368].

Король пакостников, фельдмаршал, гроссмейстер, генералиссимус интриги Савва Лукич Владиславич-Рагузинский знал, с кем имеет дело, и все просчитал с необыкновенной точностью. 17 июля 1728 года в Верховном тайном совете слушали дело «О построении крепости на китайской границе и о поручении сего дела поручику Абраму Петрову»[369]

. В тот же день в Тобольск князю М. В. Долгорукову была отправлена следующая резолюция:

«По сему доношению его иператорское величество указал, посланнаго порутчика Аврама Петрова для строения на Китайской границе по чертежу крепости, ежели он в Тобольск прибудет, то послать по прежнему в то место, где он был, и велеть ему по прежде определенному чертежю крепость строить, по окончании строения той крепости ему писать и ожидать указу, а без указу никуда не выезжать; а буде он в дороге, то послать из Тобольска на встречю, чтоб ево поворотили назад»[370].

Получив распоряжение верховников, М. В. Долгоруков тотчас начал выпроваживать беднягу Абрама Арапа из Тобольска. Отправляясь из Петербурга, Ганнибал не мог даже предположить, что оказался в опале у светлейшего и наказан длительной ссылкой. Он начал это понимать лишь осенью, а тогда, в мае, выехал налегке, с незначительной суммой. Те деньги, что дал ему Рагузинский за купленные у него беличьи шкурки, давно кончились. Не в первый раз Абрам Петрович оказался без денег, на дорогу до китайской границы пришлось просить у М. В. Долгорукова. Приведем заключительную часть письма губернатора Сибири императору Петру II:

«И посиле онаго вашего императорского величества указу оной порутчик Аврам Петров ис Тоболска на Китайскую границу отправлен сего августа 21 дня по прошению ево, Петрова, для вышепомянутой посылки и для далнего разстояния и необходимых ево нужд выдано ему, Петрову, из Тоболской рентереи денег сто рублев, а оные денги даны ему, Петрову, жалованья никакого и по присланном вашего императорского величества указом не определено, а доношением оной Петров объявил, что определенного жалования он, Петров, не получал с прошлого 1727 году с майской трети, отчего пришел во всеконечную скудость и питатся нечем, и впредь будучи у оного дела жалованье ему, Петрову, по ево трактаменту поведено ль будет давать, о том ожидаем вашего императорского величества повелителного указу. К поданию Верховном тайном совете.

Князь Михаила Долгоруков Иван Болтин

Секретарь Козма Боженов.

Августа 21 дня

1728 года.

А. № 385.

Канцелярист Федор Неволин»[371]

.

Подписав с китайцами договор, Рагузинский со свитой лихо мчался в Москву. Ганнибал покинул Тобольск 25 августа 1728 года и прибыл в Селенгинск 13 марта 1729 года — спешить ему было некуда. 9 ноября 1728 года их пути пересеклись[372]. Поняв, наконец, что произошло, простодушный припорожник при встрече сделал вид, что Рагузинского не узнал.

Теперь, уже превосходно зная боснийца Савву, купца и дипломата, мастера на все руки, можно высказать вполне вероятное предположение: одновременно с донесением в Верховный тайный совет он мог послать частное письмо кому-нибудь из доверенных лиц, чтобы тот подсказал верховникам, как надобно поступить с инородцем-смутьяном Абрамом Арапом, коему никакого доверия быть не должно. В Петербурге он может только навредить — чужеземец-бунтовщик. Тогда понятно, почему уж очень гладко, как по нотам, у Рагузинского все задуманное им получилось.