Абрам Ганнибал

Видя, что обещанное ему Рагузинским содействие в отъезде из Селенгинска не исполняется, рассерженный Ганнибал 5 апреля 1728 года отдал чрезвычайному посланнику царя вторую челобитную, обращенную к Петру II. Приведем ее в изложении Н. Павленко: «В ней он (А. П. Ганнибал. — Ф. Л.) сообщал, что 15 июня 1727 г. Меншиков, желая его, Ганнибала, «отлучить» от двора, «безвременно выслал с своим партикулярным письмом в Тобольск и писал к сибирскому губернатору тайному советнику князю Долгорукову, чтоб он меня послал ваше императорское величество в Сибирской крайней город Селенгинск будто за строением крепости на новоприисканном месте. И мню, что оное учинил он, князь Меншиков, без ведома вашего императорского величества, понеже не допустил меня взять книг и инструментов, к такому делу потребных, ниже определил жалованья Вашего Величества, ни денег на подъем, чем бы я мог в таких дальних странах себя содержать».

Губернатор, продолжал свою челобитную Ганнибал, «отправил меня в Селенгинск, дав мне от себя инструкцию, чтоб оную фортецу строить по чертежу, которой впредь от него, князя Меншикова, пришлетца». Одновременно губернатор писал селенгинской администрации, в том числе и Рагузинскому, «чтоб мне жить в Селенгинску под призором, дабы не мог утьти за границу».

Но обещанный чертеж крепости не получен, «ис чего ясно видно, что я не за строением послан, понеже чертеж без осмотрения мест и аситуации ни от кого сочинен быть не может. К тому же я совершенной практики в строении фортецы не имею и живу при границе втуне в последнем разорении».

Раньше Ганнибал просил подводы с уплатой прогонных денег из своего кармана. Теперь он, обращаясь к Походной посольской канцелярии Китайской экспедиции, требовал выдать «проезжей лист и уреченное число подвод с прогонными деньгами до Санкт-Петербурха по моему рангу, дабы я мог вашему императорскому величеству и высокому тайному совету о аситуации новоприисканно-го места рапортовать».

На челобитной помета: «По сей челобитной вышеписанной порутчик Петров отпущен до Тобольска, а в Тобольск писано чинить с ним как вашему императорское величество указ повелевать будет»[364].

«Рассмотрев» эту челобитную, глава китайской экспедиции 14 апреля 1728 года отпустил Ганнибала в Тобольск[365]

 в распоряжение губернатора Сибири, сообщая что «понеже де он (А. П. Ганнибал. — Ф. Л.) по силе партикулярного письма князя Меншикова, а из Государственной иностранных дел коллегии в грамотах и ни откуда в указах его императорского величества о нем к нему (Рагузинскому. — Ф. Л.)

не упомянуто»[366]. Рагузинский мог себе позволить совершать подобные поступки, так как все пункты чрезвычайно важного для России Кяхтского договора с Китаем были согласованы, и писарские службы сторон готовили его к подписанию. Савва Лукич умел пускать пыль в глаза, умел надувать щеки, создавать иллюзии тяжелейших побед.

В Москве и Петербурге его ожидал триумф — орден Святого Александра Невского, один из самых значительных в наградной системе империи, и чин тайного советника, третья ступень в Табели о рангах[367]. В Москве никто не догадывался о его проделках с приграничными территориями.

Талантливый интриган Рагузинский знал, что превысил полномочия, отпустив Ганнибала из Селенгинска. Поэтому, желая на всякий случай обезопасить себя и стремясь не допустить появления Абрама Арапа в столицах, он 22 апреля 1728 года отправляет в Верховный тайный совет донесение. Если верховники сочтут его поступок ошибочным, то возвратят арапа обратно, а его лишь пожурят. Но к тому времени посольства уже в Селенгинске не будет, а Абрам может застрять в Сибири надолго или навсегда. Кому он теперь нужен? Никому, и уж точно не верховникам. Итак, донесение Рагузинского: