Абрам Ганнибал

Абрам Петрович был не только отличным знатоком артиллерии и фортификации в теории и на практике, вблизи Петра Великого он прошел серьезную школу анализирующего политика, чуткого к происходящему. Предчувствие надвигающейся войны посетило его раньше других, и он устремился приводить в боевую готовность артиллерию и инженерные сооружения Ревельской крепости.

В самый разгар начавшейся кампании Ганнибал получил из Секретной экспедиции Сената указ о необходимости «иметь от неприятеля крепкую предосторожность и как возможно здесь, в Ревеле, и земле (губернии. — Ф. Л.) разведывания о неприятельских шпионах»

[452]. Весной 1742 года Левендаль отправился в Петербург, освободив Ганнибала от своей вредоносной опеки. Исполняя полученный указ, Абрам Петрович сумел выявить двух шведских шпионов. 28 марта 1742 года он писал Черкасову:

«Милостивый государь мой, Иван Антонович!

Сего числа отправил я отставного капитана Ото Эртман фон Массау, да ревельскаго гарнизона Дерптскаго полку Капитана ж фон-Михельсона в важном ея императорскаго величества деле, при всеподданнейшем моем доношении к ея императорскому величеству за конвоем ревельскаго гарнизона Ревельскаго полку поручика Текутьева, ибо хотя по указу и велено таких в важных делах отсылать в канцелярию Тайных розыскных дел; но однако ж разсудил я за важностию того дела отправить их к ея императорскому величеству. Того ради вас, милостиваго государя моего, покорно прошу, дабы оное отправленное к ея императорскому величеству от меня всеподданнейшее доношение через вас, милостиваго государя моего, было представлено и показанный поручик Текутьев по вашей милости был бы не оставлен»[453]

.

Весьма существенное добавление к этому письму делает Н. Малеванов: «Умело организованная А. П. Ганнибалом контрразведка пресекла враждебную России деятельность шведских резидентов в Ревеле. Главных резидентов он отправил в Секретную экспедицию Сената, а их связных, вроде содержавшихся под караулом бывшего в шведской службе майора графа Фридриха Мангуста Штейнбока, служителей Ирика Крафта и Ягана Гегрена, заставил присягнуть и дать подписку о том, что «им во время нынешней войны в Швецию не ездить, також корреспонденций и пересылок туда не иметь»[454].

Узнав от столичных чиновников об аресте и отправке в Петербург лиц, пользовавшихся его покровительством, Левендаль возмутился, почему «оныя посланы помимо его»[455]. Власти поняли, что губернатора пора освободить от должности, — в Ревель он не возвратился.

Война завершилась 7 августа 1743 года Абоским мирным трактатом (Або — современный город Турку). Швеция вновь потерпела сокрушительное поражение, договор для побежденных был достаточно мягким — великодушная Россия желала видеть Швецию своей союзницей, но этого не произошло. Напрасно Швеция не вынесла урок из Северной войны.

Пусть читателя не смущают часто встречающиеся написанные слитно слова и неграмотность изложения в письмах Ганнибала. Те, кому приходилось работать в архивах, знают, что нередко сохранились лишь писарские копии, а слитное написание слов очень часто встречается даже в текстах второй половины XIX века. Несмотря на невысокую грамотность изготовленных писарем текстов, исследователь предпочитает разборчивый почерк писаря почерку автора, который иногда бывает почти нечитаем. Автору этих строк приходилось сидеть над одной страницей по нескольку дней; иногда не удается полностью расшифровать важнейший текст. Абрам Петрович не был идеально грамотен, и все же его образованность и знания вызывают удивление. Угодливость, пронизывающая тексты, есть общепринятый стиль, отступление от него расценивалось как дерзость, невоспитанность. В этом можно убедиться, взглянув на письма, например, Иоганна Себастьяна Баха (1685–1750) или других гениев, русских, западных, азиатских — как унижительны их тексты! Но кто помнит сегодня получателей этих писем?

В. В. Набоков, поверхностно знавший документы, отобразившие жизнь и деятельность Ганнибала в России, дал ему весьма нелестную характеристику:

«И хотя Абрам Ганнибал в своих униженных письмах к высокопоставленным лицам называл себя «бедным негром», а Пушкин видел в нем негра «с африканскими страстями», человека блестящего, с врожденным чувством собственного достоинства, — на самом деле Петр Петрович Петров — он же Абрам Ганнибал, был человек угрюмый, раздражительный, низкопоклонный, робкий, честолюбивый и жестокий. Возможно, он был хорошим инженером. Но человек — ничтожный, ничем не отличившийся от типичных русских карьеристов того времени, образованных весьма поверхностно, грубых, из тех, что били жен, живших и действовавших в грубом скучном мире политических интриг, фаворитизма, немецкой военной муштры, страшной русской нищеты — под властью грудастых императриц, сменявших одна другую на бесславных Тронах»[456].

Полагаем, что А. С. Пушкин ближе к истине, чем В. В. Набоков, многим дававший резкие и не всегда справедливые характеристики.