Адамово Яблоко

Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним.

Ин. 11:9

Ребенок Радика, мальчик, казался спокойным и довольно привлекательным на вид. Наташа кормила его из бутылочки, он ел и одновременно обводил гостей испытующим взглядом. Счастливый отец в свою очередь разглядывал сына издали, словно не решаясь подойти.

– Мать говорит, я в детстве был такой же обжора. Даже не орал, только спал и ел.

– Ну ты и сейчас не особо продвинулся в развитии, – заметил Котов, присев перед кормящей мамой на корточки. – А щеки твои, точно.

– Щеки и губы его, а глаза мои, – согласилась Наташа.

Максим не раз читал о том, как женщин украшает материнство, но видел это в первый раз. Наташа, которую все они помнили голенастым птенцом, удивительно похорошела после родов. Тело приобрело приятную плавность линий, а в лице появилась та сонная припухлость, которая старит зрелых женщин, но придает очарование молодым. Максим видел, что и Котов невольно заглядывается на жену друга, а она как будто не замечает их внимания и смотрит только на ребенка, стараясь сдержать улыбку удовольствия.

Добрыня, выходивший в уборную, вернулся и тоже подошел к кроватке.

– Смотри-ка, он меня узнает. Улыбается.

– Да, он уже всех узнает, – кивнула Наташа, закидывая за спину светлую косу.

– Ладно, собирайся уже, – поторопил ее Радик. – Тебя одну ждем.

– Так няню позови, наверное, – капризно потребовала она. – Я же Матвея не оставлю одного.

Когда Радик вышел, Кот уже открыто уставился на Наташу, и она ответила ему таким же откровенным, пустым взглядом.

– Да, так посмотришь на Жирного, и самому жениться захочется, – заметил Добрынин.

– Лично мне хочется совсем другого, – негромко возразил Кот.

– Мало ли чего кому хочется, – также негромко, в тон ему ответила Наташа и поднялась, положила ребенка в кроватку.

Радик вернулся с няней и позвал друзей в столовую, к бару.

– Выпьем и поедем.

– Измайлов, ты все еще в завязке? – полюбопытствовал Котов. – И как ощущения?

Добрынин подмигнул.

– Ты, может, и трахаться бросил, а, Максимен?

– Нет, не бросил. Я все хотел спросить тебя, Кочетков, – проговорил Максим, наливая себе апельсинового сока. – Что вы сделали с той проституткой?

Радик пошел пятнами, а Кот побледнел, дернул бровью.

– Да чего ты, Макс, – через силу усмехнулся Добрыня. – Всех проституток не упомнишь, кто что делал.

– Эту он должен помнить.

– Сменим тему, Измайлов, – зло и вкрадчиво потребовал Кот. – Это скучно.

– Ты думаешь, я приссал? – заявил вдруг Радик. – А я скажу, мне по херу. Той весной с марта месяца в области нашли девять мертвых проституток. Менты взяли хачей, которые держали там точки с девками, и хачи дали признательные показания. Одной шалавой больше – одной меньше, такой расклад. Еще вопросы?

– Во суки черножопые, – возмутился Добрынин. – Распоряжаются уже как хотят. Погрузить всех в товарные вагоны, и обратно в кишлаки. А по периметру колючую проволоку и вышки с автоматчиками.

– Но ведь ту девчонку не хачи убили, – возразил Максим. – Ее ты убил.

– Да я ебал, Измайлов, – взвился Радик. – Ну, давай к мусорам, донеси на меня! Мне посрать, ничего уже не докажешь!

Максим поднял бровь.

– При чем здесь менты? Мне просто интересно, что ты чувствуешь. Как тебе живется с этими ощущениями?

– Кончай играть в психолога, Максимен, – потребовал Добрыня. Радик отпихнул его и вплотную приблизился к Максиму.

– Слышь, Измайлов, не еби мне мозг! Интересно тебе? Сам попробуй и узнаешь! А мне похуй, ты понял? Ничего я не чувствую… Я, блядь, не студент Раскольников. А этой шлюхе все равно одна дорога – на компост. Уяснил? Круговорот вещей в природе!

– Всё сущее существует для того, чтобы быть потребленным, – заявил Котов, разглядывая коньяк в своей рюмке на просвет, и Максим вдруг вспомнил, как сам не раз произносил эту фразу с тем же отвратительным самодовольством.

В комнату вошла Наташа в белом спортивном костюмчике и в босоножках на платформе.

– Ну что, едем? Я готова.

Радик подошел к жене и обнял своей короткопалой рукой ее обтянутые латексом бедра.

– Поехали, чего сидите? Бабы ждут уже, наверное. И это, Измайлов… В общем, кончай грузить.

Из той части торгового комплекса, где был залит искусственный каток, тянуло прохладой. Радик и Добрынин решили отсидеться в баре, Максим хотел присоединиться к ним, но Китти в синей вязаной шапочке подкатила к бортику и схватила его за рукав.

– Привет! Тут так здорово! Иди скорей, пока нет очереди за коньками.

Ее обыкновенно бледное лицо разрумянилось, в глазах отражался белый искусственный лед.