Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним.
Ребенок Радика, мальчик, казался спокойным и довольно привлекательным на вид. Наташа кормила его из бутылочки, он ел и одновременно обводил гостей испытующим взглядом. Счастливый отец в свою очередь разглядывал сына издали, словно не решаясь подойти.
– Мать говорит, я в детстве был такой же обжора. Даже не орал, только спал и ел.
– Ну ты и сейчас не особо продвинулся в развитии, – заметил Котов, присев перед кормящей мамой на корточки. – А щеки твои, точно.
– Щеки и губы его, а глаза мои, – согласилась Наташа.
Максим не раз читал о том, как женщин украшает материнство, но видел это в первый раз. Наташа, которую все они помнили голенастым птенцом, удивительно похорошела после родов. Тело приобрело приятную плавность линий, а в лице появилась та сонная припухлость, которая старит зрелых женщин, но придает очарование молодым. Максим видел, что и Котов невольно заглядывается на жену друга, а она как будто не замечает их внимания и смотрит только на ребенка, стараясь сдержать улыбку удовольствия.
Добрыня, выходивший в уборную, вернулся и тоже подошел к кроватке.
– Смотри-ка, он меня узнает. Улыбается.
– Да, он уже всех узнает, – кивнула Наташа, закидывая за спину светлую косу.
– Ладно, собирайся уже, – поторопил ее Радик. – Тебя одну ждем.
– Так няню позови, наверное, – капризно потребовала она. – Я же Матвея не оставлю одного.
Когда Радик вышел, Кот уже открыто уставился на Наташу, и она ответила ему таким же откровенным, пустым взглядом.
– Да, так посмотришь на Жирного, и самому жениться захочется, – заметил Добрынин.
– Лично мне хочется совсем другого, – негромко возразил Кот.
– Мало ли чего кому хочется, – также негромко, в тон ему ответила Наташа и поднялась, положила ребенка в кроватку.
Радик вернулся с няней и позвал друзей в столовую, к бару.
– Выпьем и поедем.
– Измайлов, ты все еще в завязке? – полюбопытствовал Котов. – И как ощущения?
Добрынин подмигнул.
– Ты, может, и трахаться бросил, а, Максимен?
– Нет, не бросил. Я все хотел спросить тебя, Кочетков, – проговорил Максим, наливая себе апельсинового сока. – Что вы сделали с той проституткой?
Радик пошел пятнами, а Кот побледнел, дернул бровью.
– Да чего ты, Макс, – через силу усмехнулся Добрыня. – Всех проституток не упомнишь, кто что делал.
–
– Сменим тему, Измайлов, – зло и вкрадчиво потребовал Кот. – Это скучно.
– Ты думаешь, я приссал? – заявил вдруг Радик. – А я скажу, мне по херу. Той весной с марта месяца в области нашли девять мертвых проституток. Менты взяли хачей, которые держали там точки с девками, и хачи дали признательные показания. Одной шалавой больше – одной меньше, такой расклад. Еще вопросы?
– Во суки черножопые, – возмутился Добрынин. – Распоряжаются уже как хотят. Погрузить всех в товарные вагоны, и обратно в кишлаки. А по периметру колючую проволоку и вышки с автоматчиками.
– Но ведь
– Да я ебал, Измайлов, – взвился Радик. – Ну, давай к мусорам, донеси на меня! Мне посрать, ничего уже не докажешь!
Максим поднял бровь.
– При чем здесь менты? Мне просто интересно, что ты чувствуешь. Как тебе живется с этими ощущениями?
– Кончай играть в психолога, Максимен, – потребовал Добрыня. Радик отпихнул его и вплотную приблизился к Максиму.
– Слышь, Измайлов, не еби мне мозг! Интересно тебе? Сам попробуй и узнаешь! А мне похуй, ты понял? Ничего я не чувствую… Я, блядь, не студент Раскольников. А этой шлюхе все равно одна дорога – на компост. Уяснил? Круговорот вещей в природе!
– Всё сущее существует для того, чтобы быть потребленным, – заявил Котов, разглядывая коньяк в своей рюмке на просвет, и Максим вдруг вспомнил, как сам не раз произносил эту фразу с тем же отвратительным самодовольством.
В комнату вошла Наташа в белом спортивном костюмчике и в босоножках на платформе.
– Ну что, едем? Я готова.
Радик подошел к жене и обнял своей короткопалой рукой ее обтянутые латексом бедра.
– Поехали, чего сидите? Бабы ждут уже, наверное. И это, Измайлов… В общем, кончай грузить.
Из той части торгового комплекса, где был залит искусственный каток, тянуло прохладой. Радик и Добрынин решили отсидеться в баре, Максим хотел присоединиться к ним, но Китти в синей вязаной шапочке подкатила к бортику и схватила его за рукав.
– Привет! Тут так здорово! Иди скорей, пока нет очереди за коньками.
Ее обыкновенно бледное лицо разрумянилось, в глазах отражался белый искусственный лед.