Адамово Яблоко

– Шацхен, тебе уже рассказали, что случилось с Августом Петровичем? Такое несчастье… Был инсульт, парализовало всю левую сторону, теперь лежит и никого не узнает. Вот Филипп за ним ухаживает, наша Флоренс Найтингейл.

– Он всех узнает, – возразил Филипп. – Врач говорит, что он вообще в очень ясном сознании, только у него плохо с речью. Никто, кроме меня, не понимает, что он хочет этим сказать…

– А ты как всегда, – хмыкнул Бяшка. – Пристроилась в первых рядах чужой жопой гвозди дергать.

– Я пристроилась? – Филипп возмущенно всплеснул руками. – Вот это вспомнят тебе, Бяша, на Страшном суде. Да я спины не разгибаю! Он же без меня совершенно беспомощный! А его нужно покормить четыре раза в день диетической едой, памперсы поменять, вынести за ним. – Он обратился к Игорю, словно призывая в свидетели: – Даже не ожидала, что так повернется, представляешь? У нас всегда было взаимное притяжение, еще когда я была мужчиной, а потом мы стали просто как друзья. А перед тем, как все случилось, он мне открыл свои чувства, фактически в любви признался. Я сама обалдела, честное слово! Как будто лампочка включилась – думаю, я же тоже его любила столько лет! Если бы я нормально операцию закончила и документы успела оформить, мы бы с ним официально расписались, и тогда вообще бы не было никаких вопросов… Главное, пятнадцать лет он никому не был нужен, а теперь сразу всем! А где она была, эта племянница, когда я ночами в больнице просиживала, и подарочки врачам, и лекарства на свои деньги…

Он говорил, перекрикивая музыку, и Игорь разбирал не все слова. Но Бяшка, видимо, разобрал хорошо и заявил, сплюнув на пол:

– А я ебал кота в скафандре.

– Ну не хотите – не верьте, а все так и было! – срывая голос, продолжал отстаивать свою правду Филипп. – Он же совершенно одинокий! Он мне сразу объявил, что не хочет даже видеть эту племянницу, даже на порог ее не пускать! И с какой стати ей все достанется, когда я ему уже столько сил и времени отдала?!

– У Августа хата не хуже музея, – заметил парень с некрасивыми ушами. – Там куча всякого старья.

– Я бы на твоем месте, Филиппина, из этого барахла, что подороже, под лифчик бы сложила и вынесла, пока оно в открытом доступе, – все так же брезгливо глядя на друга, посоветовал Бяшка. – Потом будет поздняк. Квартиру ты не высудишь, не надейся. Или я тогда себе тоже сиськи силиконовые вставлю, отвечаю за базар.

– Как ты вообще можешь говорить такое, Бяша! Я что, по-твоему, воровать туда пришла? И вообще, он, может быть, еще поправится… Врачи сказали, что надежда есть.

Больше не слушая Филиппа, Бяшка подозвал официанта:

– Эй, гарсон! Два виски! Ты как, Манекенщица, жахнешь?

– Мне пиво, – заказал его усатый кавалер. – И тебе бы лучше не надо крепкого, Шура.

– И одно пиво! – крикнул Бяшка. – И можешь туда нассать!..

– Саня, это не смешно, – заметил усатый.

– Ой, мужчина, не роняйте мыло в бане, растерзают, – Бяшка внезапно и без всякой причины рассердился на своего спутника. – И не учите меня жизни, лучше обеспечьте достойный месячный доход.

– Ну хватит, хватит, Санек, при чем здесь доход, – смутился «усатый нянь». – Ты уже пьяный. Мы же так хорошо сидим… Ну, давай поцелуемся.

Бяшка придавил в пепельнице окурок желтым от табака пальцем.

– Кто пьяный? Ну и пьяный, а тебе-то что? Ты кто мне тут? Ты вообще по гороскопу козел!

– Держи себя, пожалуйста, в руках, – обиделся мужчина. – Или давай поедем домой, я расплачусь.

Несколько секунд Бяшка, казалось, раздумывал над его предложением, затем взял со стола стакан с шампанским и плеснул ему в лицо. Мужчина с растерянным видом начал вытирать щеки и усы мятыми салфетками, а Бяшка захохотал, глядя, как к усатому подскочил возмущенный и сочувствующий Филипп.

Игорь, на которого попали капли, тоже почувствовал какую-то нервную смешливую щекотку.

– Поехали ко мне, – сказал он, наклоняясь к уху приятеля. – Я буду в машине, на улице.

Тот оглядел Игоря, сощурив серые глаза.

– Так что, двойная такса, Манекенщица? Дискаунтов по дружбе не даю.

– Ничего, проезд оплатишь, – в том же тоне ответил Игорь.

Он незаметно выбрался из-за стола, решив не прощаться ни с кем из бывших приятелей. И только выйдя на улицу, увидел, что за ним увязался Китаец.

– Сбежать надумал, цветочек? Понимаю, тут люди не твоего разлива. Все правильно делаешь, гиацинт мой, – надо себя ценить, пока есть спрос. Ваш товар недолговечный.

– До свидания, – сказал Игорь, решив забыть про вежливость.

– Может, тебе интересно будет знать, мой ландыш, – хватая его за рукав, продолжал Равиль, – что наш несчастный Майкл, которому ты совершенно разбил сердце, снова в Петербурге. И до сих пор хранит твой образ, как печальный талисман.

– Мне все равно, – бросил Игорь на ходу, направляясь к машине.

– И правильно, деточка, сколько их еще будет, – крикнул Китаец ему вслед. – Но если вдруг задумаешься об утешении скорбящих, я мог бы все устроить. На очень привлекательных условиях. Без шуток, мой ангел, там для тебя готовы такие ценные подарки, что мало кто сможет устоять!..