Адамово Яблоко

– У нас с тобой теперь всегда будут дела, дочка, – заявил он, с обычной своей бесцеремонностью усаживаясь в кресло и осматриваясь, задерживая взгляд на тех перестановках, которые Марьяна сделала в кабинете отца. – Так уж у нас все повязано одной веревочкой.

– Мы с вами решили, что все спорные вопросы будем обсуждать на совете директоров в феврале, – проговорила она, стараясь сохранять присутствие духа.

Сирож выразительно вздохнул.

– Совет советом, а ты скажи мне, дева, зачем ты моему парню голову морочишь? Он сам не свой явился, места не находит. Ну если не нравится тебе мужчина, зачем же с ним на море ехать? Были бы чужие люди – разошлись и забыли. А после всего, что у вас там было, уже так сходу не разрубишь. Знаешь, как в народе говорят: не та хороша, что хороша, а та хороша, что к сердцу пришла.

Справляясь с первым порывом негодования, Марьяна все же села на свое место за столом, показывая, кто хозяин в этом кабинете. Сирож смотрел на нее с каким-то задорным любопытством – мол, что ты мне ответишь, ну-ка, поглядим?

– Сергей Сергеевич, я ценю вашу заботу, – проговорила она наконец. – Но я не понимаю, о чем идет речь. Если вам так хочется копаться в грязном белье, могу сообщить, что на Бали мы с вашим сыном жили в раздельных комнатах и все свое время Антон проводил преимущественно в злачных местах. Если вы пришли упрекнуть меня, что я его соблазнила и бросила, то это даже смешно. Вы знаете, я совершенно не тот человек… А сам он просто не в состоянии никого соблазнить.

Обычно добродушное, хитроватое лицо Сирожа с плоским носом и толстыми губами на секунду застыло, сделавшись неприятным, как сувенирная африканская маска. Затем он натужно рассмеялся.

– Ох-хохонюшки, тошно без Афонюшки. Игнат-то тут, да уряд-то худ.

Она молчала, начиная по-настоящему злиться, и он поднял руки, махнул, как бы устраняясь от решения проблемы.

– Ладно, Марьяна, я не лезу в ваши дела! Вы уж взрослые детки, сами разберетесь… Поссорились – помиритесь. А насчет злачных мест ты права. Антону надо с этим поубавить ход. Я сам человек старой закалки, для меня семья – святое. Конечно, в наше время проще было удержаться, а сейчас тебе и сауны, и массажи, и красотки с силиконом… Тут нужна женская мудрость, чтобы привязать мужчину и отвлечь от пустяков. Верно говорят: мужчина голова, а женщина – шея… Вот чего я не могу понять, – добавил он, пристально глядя на нее, – это когда мужик интересуется другими мужиками. Ну или мальчишками. На курорты возит, в ресторанах угощает… Меня уж совсем посторонние люди об этом спрашивают. А я и не знаю, что отвечать. Что за отношения такие, если пацан младше его сына? Что ты сама-то об этом думаешь, чем это объяснить?

– Я очень тороплюсь, Сергей Сергеевич, – чувствуя, как заливается краской, ответила она. – Меня совершенно не интересуют эти вопросы… Кому-то нравится слушать и переносить сплетни, но мне всегда это было противно!

– А знаешь, отчего кот гладок? – подмигнул Сергей Сергеевич, нисколько не задетый ее словами. – Поел – да на бок… Ну, не буду тебя отрывать. И мне пора, пойду. – Снова потянувшись поцеловать ее на прощание, он добавил: – А оболтусу своему я выскажу, не сомневайся. Пусть прощения просит, раз виноват. У нас с этим строго.

Он вышел, и Марьяна едва удержалась, чтобы не швырнуть малахитовое пресс-папье в закрывшуюся за ним дверь.

Она так и сидела, сжав руками виски, пока секретарша не позвонила сообщить, что принесли отчеты коммерческого отдела, которые она ждала. Вместе с отчетами секретарша положила ей на стол конверт от Федора Дорошевского.

В конверте находились копии личного дела, резюме и характеристика Воеводина Игоря Николаевича, а также макет обложки глянцевого журнала, который должен был выйти в конце января.

Она подумала, что Дорошевский понял все слишком буквально, и даже собиралась позвонить ему и высказать суровое недоумение. Но ей тут же стало ясно, что будет умней обойти вопрос молчанием. В лице Фреда она обретала важного союзника в той борьбе, которую ей, возможно, рано или поздно захочется начать.

Вглядываясь в лицо на фотографии, красивое и холодно-порочное, как у греческих музейных идолов, Марьяна словно почувствовала прикосновение ледяного мрамора к своей груди. И, разрывая фотографию в мелкие клочья, она ощутила почти сладкое удовлетворение.

Глава вторая. Трудные дети

В самом деле, у Отца с Сыном есть некая общность единой для них природы, так что Сын равен по этой природе Отцу: ведь в Сыне нисколько не больше и не меньше человечности, чем в Отце.

Николай Кузанский