Адъютант императрицы

Понятно, что все торговцы стремились к нему; из всего, что было у них или что они могли найти на стороне, они несли ему самое красивое и лучшее, и в короткое время Потемкину удалось обратить свои пышные палаты в настоящий музей, заключавшие в себе неоценимые сокровища и вызывавший восторг и удивление всего двора. Казалось, он вообще употреблял все очевиднее лившиеся на него милости императрицы только на то, чтобы пользоваться благами жизни, и, несмотря на то, что государыня постоянно приглашала его на свои совещания с министрами и очень ценила его свободно выражаемые им мнения, он, казалось, вовсе не стремился приобрести какое-нибудь политическое влияние, а наоборот старался не вмешиваться в дела правления и держался от них вдали. Благодаря этому недовольство и недоверие вельмож к новому фавориту постепенно исчезли и он состоял в прекрасных отношениях со всем двором, будучи постоянно готов то поддержать искательство одних, то помочь исполнению желаний других. Таким образом, он приобретал себе друзей, поскольку вообще может идти речь о дружбе среди охваченного честолюбием, в большей своей части эгоистического общества.

Казалось, Григорий Александрович был совершенно удовлетворен, вполне наслаждаясь жизнью, своим вкусом и изяществом задавая всем тон и заставляя всех подражать себе.

Вместе с богатым и художественным убранством своего жилища, он вызывал удивление и зависть всего двора красотою своих лошадей, а также роскошью и богатством своих экипажей. Императрица предоставила в его распоряжение часть своих конюшен и Потемкин в короткое время составил себе из них такую коллекцию чудных и благородных коней, что его запряжки и лошади даже при пышном русском дворе затмевали всех и с ними могли сравниться разве только запряжки Орлова.

Для этой цели он держал целый штат конюших, причем выбирал для него всегда совсем молодых людей красивой наружности и особенно большого роста. Конюшие носили пышную и, тем не менее, полную вкуса светло-зеленую ливрею с золотым шитьем. Сопровождая его при его поездках верхом или скача пред его каретой, они могли поспорить изяществом с пажами императрицы, несмотря на то, что последние выбирались из самых знатных родов государства, в то время как среди служителей Потемкина было очень много крепостных, которых он брал к себе на службу из имений, пожалованных ему императрицей, и с поразительной быстротой приучал их к уверенности в осанке и манерам.

Таким образом, казалось, Потемкин только тем и был занять, что полными глотками пил из пенящегося кубка бытия, не заботясь о том, надолго ли благоволение императрицы будет готово снова наполнять его. Его смеющиеся губы произносили только приветливые, благодушный слова и безобидные остроты, а в его взорах светилась счастливая беззаботность.

Григорий Александрович только что вернулся к себе после ранней утренней поездки, в которой сопровождал императрицу, в то время имевшую еще обыкновение кататься каждое утро, несмотря ни на какую погоду. Когда он остался в тиши своего кабинета, улыбка сошла с его уст и радостная беззаботность исчезла из его взоров; он снял форму и, закутавшись в широкий шелковый халат, лежал на диване, обрамленном широкими пальмовыми листьями, среди которых выделялась на черном пьедестале античная фигура царицы Клеопатры; черты лица последней, как уверял Потемкин, а за ним и другие придворные, поражали своим сходством с лицом Екатерины Алексеевны.

Рядом с диваном, на мольберте, стояла обращенная к свету картина, написанная масляными красками; на ней был изображен спящий Самсон в тот момент, когда Далила обрезала его вьющиеся волосы, между тем как из-за занавеса виднелось злобно улыбающееся лицо филистимлянина.

Потемкин только недавно купил эту картину. Ей не нашлось еще определенного места и продавец поместил ее, покамест, на мольберте, выставив ее в очень выгодном свете. Потемкин мрачно устремил взоры на картину и произнес: