Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал

Что мне не понравилось, все это произошло на глазах родни, особенно младших сестер и брата. Не надо им такое видеть, совсем не надо, позже я старался оберегать их от таких зрелищ, и у меня получалось, а подобных случаев у нас на пути хватало. Мы собрали трофеи, даже форму сняли, не побрезговали, постирать не трудно, я на мотоцикле впереди поехал, и мы ушли с этой дороги, чтобы не повстречаться с немцами. Я решил отдать мотоцикл и оружие нашим военным, все же рабочая техника. Скажем так, дальше произошла очень неприятная история. Когда мы подъехали к расположению сводного батальона старшего лейтенанта Заславского, у меня все просто отобрали, да еще затрещин надавали. А когда я попросил справку о том, что передал технику и оружие, мне еще тумаков добавили. Ладно мама их отчихвостила, отпустили. Документы побитых немцев я не отдал ему, они и сейчас при мне хранятся, да и солдатские жетоны тоже. Потом мы обратились к командиру полка, майору Красновскому, но встретили такой же прием. Видимо, эти командиры решили написать рапорт о бравых действиях своих подразделений, предоставив мою технику для доказательства. Та же самая приписка, и я им был совсем не нужен, обуза. Это первая встреча. Потом через несколько дней во время проливного дождя нам повстречался застрявший в грязи немецкий бронетранспортер. Видимо, разведка обогнала. Они сами выбраться хотели, бревна и деревья под гусеницы подкладывали, но так его посадили, что вытащить не смогли. Остальные, видимо, двинули дальше, а эти в кузове на примусе обед готовили. Скрыто подойдя, я расстрелял их из пистолета. Я тогда подумывал перегнать бронетранспортер к нам, видел, что его можно вытащить, управлять умею, несмотря на то что мне двенадцать лет. Однако, вспомнив Заславского, я не стал этого делать. Собрал все, что было внутри, даже ППШ нашел сорокового года выпуска, пробная партия, еще до того как их на вооружение приняли, с номером «триста тридцать семь». Документы этих немцев, экипажа бронетранспортера тоже со мной, дальше мы так и уходили в тылы наших войск, успев оторваться от немцев. В бронетранспортере мной было найдено противотанковое немецкое ружье. Как-то, завидев строй бомбардировщиков, я решил проверить, смогу сбить хотя бы один.

Попросил у мамы подушку, она была у нас одна на всех, и пробно выстрелил. Отдача была такая, что я упал, сбитый с ног, слишком я легкий для отдачи. На плече начал расплываться синяк, подушка слабо помогала. Однако рассчитав траекторию, я стал стрелять по самолетам. Целился в кабины. Пуля тяжелая, мощная, при попадании в летчика гарантированно выведет его из строя, даже если в ногу или руку попадет, просто оторвет их. И я попал, по два выстрела делал в два самолета. Упорно поднимался с земли после каждого выстрела, не чувствуя плечо, и стрелял. Два самолета вывалились из строя, один в штопор свалился, и его покинули два парашютиста, их там наши армейцы на поле ловили, а второй планировал и так врезался в землю. Его никто не покинул. Пострелял я так, что у меня на плече и груди был огромный синяк, я не мог поднять правую руку. Потом меня врач осмотрел, остановили санитарную машину. Успокоил, что ничего не сломано, само заживет, но просил больше такие травмы не получать, осложнения могут быть. Знаете как обидно, немцы летают, а я по ним стрелять не мог. Дед пробовал, двадцать патронов в пустоту выпустил и перестал, не получалось у него. Вот теперь по следующей тройке немцев. Когда рука зажила, и я смог ею пользоваться, снова встретились низколетящие бомбардировщики. Тут я сбил три самолета. Со всех попрыгали немцы, семь общим числом. Они садились далеко от меня, да и я был не в том состоянии после стрельбы, чтобы искать их. С трудом ходил, рука в косынке, даже дышать больно было.

А немцы сами вышли на нас ночью, на костер. Собаки их учуяли, разбудив нас с дедом, я смог к ним подкрасться, там было три немецких летчика, и застрелил из пистолета. Вот это все немцы, которых я убил лично. Еще диверсанты были под Старой Руссой, но это совсем другая история, их живыми взяли. Вот так мы и шли по нашим тылам. Так что думаю, фронтовики и люди понимающие увидят, что я не пустобрех, все, что я рассказал, происходило на глазах моей семьи и других свидетелей. Теперь стоит и рассказать, чем со мной поделились те раненые из «палатки безнадежных». Первое и самое важное. Это, конечно же, стрелковые ячейки. Я не знаю, какой муда… Какой идио… В общем, я не знаю, кто приказал внести в уставы, что бойцам вместо полнопрофильных окопов предписывалось копать ячейки, мол, это чтобы бойцы не уставали, но я опишу, в чем ошибка. Давайте для примера возьмем стрелковый батальон. Он прибыл на место и начал окапываться, те самые стрелковые языки. Успели окопаться и замаскироваться, молодцы, хвала им, но такое редко бывает, обычно немцы раньше появляются. Так вот, окопались и замаскировались.