Адвокат амазонки

– Это нужно было Веронике для того, чтобы знать, что вы не избегаете ее. Не прячете глаз от ее проблем. Как, вы считаете, чувствует себя женщина, от которой вы шарахаетесь, как от прокаженной? – Елизавета то ли вела допрос, то ли читала нотацию. – Вы спрашивали у врача, заразен ли рак?

– Может, и спросил. Мы же спали с ней еще до операции.

– Но вы же разумный, современный человек. Неужели вам не известно, что рак при половом контакте не передается?

– Знаете, когда такое случается, тут уж все хочется знать наверняка! – ощетинился свидетель. Адвокат давил на него, заставлял говорить те вещи, о которых он вовсе не хотел вспоминать. Может, он и стеснялся Вероники, но ведь судят-то не его!

– Вы сказали, что Вероника упрекала вас в черствости? Неужели у нее для этого не было оснований?

Непомнящий с шумом выдохнул воздух. Накрахмаленный воротничок рубашки безжалостно впивался ему в шею. Он ослабил узел галстука.

– Мне нелегко об этом говорить, – признался он. – Возможно, я допустил слабость. Но мужчине не так легко пережить все то, что происходит с его женщиной до и после операции по удалению груди. Бойко – врач. Должно быть, у него другой взгляд на такие вещи. Но мне было непросто. Я никак не мог смириться с чудовищной метаморфозой: моя женщина искалечена до конца своих дней. Она стала совсем другой, не той, которую я знал раньше. Она постоянно плакала, обвиняла меня в чем-то. Быть может, мне было нужно время, чтобы понять, чтобы смириться. Но доктор Бойко не дал мне его. Он как-то слишком просто исключил меня из жизни Вероники. Просто закрыл перед моим носом дверь.

– Давайте не будем говорить красивыми словами, а просто вернемся к фактам, – предложила Дубровская. – Во время того, как оперировали вашу невесту, вы находились в больнице?

– Нет. Я был на работе.

– Когда Песецкая пришла в себя после наркоза, вы были в ее палате?

– Ну, я же сказал, что я был на работе, – раздраженно бросил свидетель.

– Когда же вы навестили ее?

– Вечером.

– А точнее?

– Я не помню.

– А я вам напомню. Это было ближе к одиннадцати часам вечера. У вас такой длительный рабочий день?

– У меня очень ответственная работа.

– Настолько ответственная работа, что у вас не было возможности взять выходной или хотя бы прийти пораньше в день, когда оперируют вашу любимую женщину? – возмутилась адвокат. – Так кто, как вы выражаетесь, закрывал перед вашим носом дверь?

– Мне не совсем ясна суть ваших обвинений!

Глинин посчитал нужным вмешаться:

– В самом деле, защитник, поясните, зачем вы задаете свидетелю такие вопросы.

Дубровская кивнула:

– Ваша честь, уважаемые присяжные! Только что, отвечая на вопросы прокурора, свидетель обвинил моего подзащитного в том, что он хитростью вошел в доверие к Песецкой. Якобы Бойко умышленно портил отношения между Вероникой и свидетелем, «чернил» его в глазах пациентки. На деле выясняется, что ухудшение отношений произошло потому, что господин Непомнящий так и не смог пересилить себя и принять болезнь Вероники. Он проявил черствость и равнодушие и сам виновен в том, что женщина решила порвать с ним отношения.

– Еще не время выступать с защитительной речью! – предупредил адвоката Глинин.

– Хорошо, ваша честь. Позвольте продолжить допрос?

– Продолжайте.

– Свидетель, вы пояснили, что были близки с Вероникой. Как я понимаю, не только телесно, но и духовно. Это так?

– Разумеется.

– Вы знали, что у Вероники Песецкой была дочь?

Губы свидетеля нервно дернулись.

– Вероника держала этот факт в тайне. Это случилось с ней когда-то по молодости. Вроде бы девочку усыновили другие родители.

Присяжные оживились. Погибшая была известна многим как актриса кино и как светский персонаж, но факт наличия у нее дочери, да еще той, от которой она некогда отказалась по доброй воле, оказался для присяжных сюрпризом.

– Значит, вам это известно?

Непомнящий кивнул. Мол, мне известно все. Зря, что ли, я тут толкую о нашей с Вероникой духовной близости?

– Известно ли вам, что Вероника отыскала девочку и даже стала ей помогать? Анонимно, разумеется...

На лице Ярослава отразилось недоумение. Ответ был ясен без слов.

– Конечно, вам неизвестно, что Вероника мучилась осознанием своей вины перед дочерью, – продолжила адвокат. – Песецкая хотела умереть со спокойной совестью.

– Что за чушь! – поперхнулся он. – Веронике не было дела до дочери. Конечно, она что-то такое мне рассказывала про свою жизнь, но ни разу не заговаривала о том, что хочет ее найти. Мне неприятно об этом говорить, но мне всегда казалось, что она... недолюбливает детей. «Дети – первая помеха в работе», – говорила она. У нас, кстати, на этот счет были серьезные разногласия. Я-то хотел от нее ребенка... разумеется, до того, как все это произошло. Вероника только отшучивалась.

– Видите, значит, вы поторопились, заявляя о духовной близости с будущей женой. Виталию она доверила свою тайну.

– Не знаю, что она ему там доверила, но мне кажется, он – первоклассный врун!

Раздался стук молотка.

– Свидетель, воздержитесь от оскорблений!

– Простите, ваша честь. Вырвалось.

– У защиты больше нет вопросов, ваша честь.