Адвокат Доминанта

— Спасибо, — пару раз моргнула, сомкнув губы в тонкую линию. Наклонившись, я поцеловал Еву. Касаясь ее мягких губ, я утопал в собственной агонии. Вожделение топило меня в моем болоте, сам расставил границы, от которых теперь сходил с ума. Калашникова начала отвечать на мои поцелуи. Она впустила мой настойчивый язык в свой рот. Лаская друг друга и изучая, все стало ощущаться совершенно иначе. Как будто первая граница стены рухнула на наших глазах, и я почувствовал, что теперь все будет иначе. Ева обняла меня; крепко сжала в ладонях ткань рубашки, что еще чуть-чуть, и та пойдет по швам от силы натяжения. Затем я ощутил ее острые коготки, вонзившиеся в мою кожу. Теперь я простонал от удовольствия в ее ротик.

— Кажется, — я разорвал наш поцелуй, и пристально посмотрел на Еву, — мы немного отвлеклись, саба. Будем считать, что я вознаградил тебя за послушание, — коварно ухмыльнулся, когда Калашникова удивленно вскинула свои брови. По выражению ее лица читалось, что ей бы хотелось продолжения.

— Я не хотела, — Ева тихо прошептала, размыкая замок рук вокруг моей шеи. Она покорно отступила на шаг от меня, и, лишив меня дара речи своей покорностью, опустила голову. Мне стало дико не уютно, что я сломил ее. По крайней мере так я расценил ее поведение.

— Ева, — мигом шагнул к ней, и за подбородок приподнял ее голову. Я хотел видеть ее глаза. Только так я мог понять, что с ней происходит. — Не нужно полностью погружаться в тематику, — я отрицательно замотал головой, нахмурившись, — ты — моя женщина, и мне не нужно, чтобы ты была одной из тех, кто приходил ко мне и пытался соответствовать.

— Лёва, я это чувствую, — улыбнулась Калашникова, — но сегодня я хочу, чтобы ты показал мне, кто ты есть на самом деле. Мне нужно это знать и быть готовой ко всему, понимаешь? — шумно сглотнув комок в горле, Ева с просьбой в своих глазах, смотрела на меня и ждала понимания. Теперь я понял, что, решившись на сессию сейчас… так внезапно, Калашникова пыталась определить для себя, сможем ли мы дальше быть вместе. Ход ее мыслей был, как на ладони, и он мне совершенно не нравился.

— Хорошо, Ева, — отчеканил, и получилось слишком грубо. Я не хотел терять Калашникову. Столько времени я думал только о ней, и не желал рушить ее жизнь, которую она выстраивала с Ветровым. А теперь, она вдруг засомневалась в нас, и по большому счету я ее понимаю. Ева боится вновь обжечься. Она не хочет ранить свое сердце, и снова открывать душу для другого мужчины. Даже для меня.

— Лев, — она схватила меня за рубашку, чтобы я был весь внимание, — не нужно сейчас вот так вот смотреть на меня и думать, что я блефую. Что играю с твоими чувствами, — она часто задышала, борясь с собой и нахлынувшими эмоциями. — Я не хочу, чтобы сегодня ты просто оставил все, как есть. Мне страшно, что я не могу дать тебе большего, — Ева обвила рукой комнату, — но, если ты дашь шанс нашим отношениям. Просто попытаемся, возможно, у нас получиться совместить и твою потребность, и мою.

Калашникова говорила и говорила, а я не мог поверить своим ушам. Ева интерпретировала мое молчание, словно это я от нее решил отказаться. Нет! Отбросив все свои условности, я схватил девушку на руки, обескураживая ее внезапностью.

— Ой! — вскрикнула она, рассмеявшись. Затем осторожно уложил ее на кровать.

— Просто помни о «стоп-слове», и не смей от меня скрывать свои эмоции, саба, — проникновенным тоном я проговорил свой приказ, практически касаясь ее губ. На вдохе Ева поймала мой глубокий выдох, и протяжно застонала. — Сегодня я хочу, чтобы ты говорила мне все, что почувствуешь, поняла?

— Я поняла, — покорно кивнула.

Я провел по ее мягкой коже рук, хватая за кисти. Она наблюдала за мной, сжав свои бедра. Калашникова уже перевозбудилась, и я едва держал над собой контроль. В голове столько картинок мгновенно вырисовывается, стоило мне посмотреть на Еву в подобной позе. Потянув цепи с наручники, прикрепленные к деревянным столбам кровати, по комнате раздался металлический звон. Девушка запрокинула голову, чтобы посмотреть источник шума.

— Не беспокойся, — успокаиваю ее, — я надену их только на руки. Твои ноги будут свободными. — Верчу перед ее лицом один наручник, отделанный мягкой кожей. — Тебе не будет больно, я лишь ограничу твои движения. — Я объясняю Еве каждый свой шаг, и мне нравилась подобная тактика.

— Но я бы хотела прикасаться к тебе, — Ева встревоженно проговорила о своих желаниях.

— Не в данную минуту, — ласково провожу по запястью, пощекотав нежную кожу. Щелчок на первой руке оповестил об ограничении в движении руки Евы, и в подтверждение тому, она дернула рукой, но не смогла опустить ее ниже. Я хищно ухмыльнулся, целуя ее в предплечье. Свободной кистью Ева нащупала наручник на прикованной руке, и попыталась снять его — проверяла, не соврал ли я ей. — Убедилась? — вздернув бровь, я пристально смотрел в ее изумрудные глаза, наполненные отчаянной страстью и вожделением.