Адвокат Доминанта

После проведенной сессии, в которой мы оба раскрылись друг другу, я наблюдал за Евой, как она неторопливо надевала свою одежду. Убрав за плечико свои длинные кудри, она невинно прятала свою ухмылочку, отчего-то краснея. Мне стало любопытно, почему же? Подойдя к Калашниковой, притянул к себе, проведя по ее точеной скуле. Ева льнула к моей руке, закрыв глаза. Ее ровное дыхание сводило меня с ума, а чуть приоткрытые губы манили собой, зазывая для поцелуев.

— Ты покраснела, — сделал замечание, прикасаясь большим пальцем ее нижней полной губки. Калашникова сразу распахнула глаза, удивленная тем, как легко я прочел ее эмоции.

— Я совершенно забыла, что за нами наблюдали, — легонько кивнула в сторону прозрачной стены. Кстати, за которой уже не было никого. Сессия завершилась, а значит услуга смотрителей больше не понадобится.

— Все потому, что ты была все это время со мной, Ева. Ты смогла расслабиться, немного спустить свое напряжение, и позволила мне вести тобой, — притянул ее еще ближе к себе, насколько было возможно. Грудь Калашниковой соприкоснулась с моей, и мы стали дышать синхронно, точно так же, как несколько десятков минут ранее. Я ощущал ее горячее дыхание, которое палило кожу шеи, из-за того, что Ева ниже моего роста. Ее бездонные зеленые глаза пригвождали меня, завораживали, и так не хотелось завершать то, что мы закончили.

— Прежде, я никому не позволяла собой манипулировать… особенно в постели, да еще при таких обстоятельствах, — голос девушки серьезный, и потому в ее взгляде нет ни намека на шутливость или улыбку. Я понял, как многое Ева позволила мне увидеть в ней. Ее ранимость и женственность. Она крутилась среди верзил, которых приходилось вытаскивать, да и держать дистанцию. Не позволяла собой вертеть. Сильная женщина, но с мягким сердцем, на которое она успела натянуть броню.

— Ева, — склонив голову, я поцеловал ее в уголок губ. Она затаила свое дыхание, и так каждый раз, словно все происходило впервые. Отпрянув, я вновь убрал ее выбившуюся прядку ей за ухо, и Ева опять покрылась румянцем. Калашникова не переставала удивлять меня. — Поедим ко мне? — позвал ее, на что Ева покачала головой, мягко отказав мне:

— Прости, но не сегодня.

— Почему? — не стал настаивать, но поинтересовался. Калашникова дернула плечом, а потом разорвала наши объятия. Она подошла к стулу, на котором лежала ее сумка и мой пиджак. Взяв его, Ева поднесла к своему лицу, и, закрыв глаза, глубоко вдохнула аромат моих духов. Я буквально представил себе, как это чувствовать ее шелковый язычок на своей шее, которым бы она вылизывала каждый сантиметр кожи, а потом острыми зубками оставляла свои следы. Когда Ева рывком кинула в меня моим пиджаком, я словно ото сна пробудился. Так сильно, как Калашникову, я не желал никого. Ни одна женщина не могла вот так завладеть мной в одну секунду, и потом с легкостью спустить с небес. На лету поймал свою одежку, улыбнувшись ей.

— Потому что ты мой клиент, Лев Львович, — произнесла официальным тоном, будто мы теперь стали чужими. Ее защитная стена вновь окружила Еву, создав непробиваемую броню. И я понял, что спорить с ней было бесполезно.

— Но, когда все закончится, Ева, что будет потом? — сделал пару шагов к ней, и Калашникова вопросительно посмотрела на меня, а потом нахмурилась. Она знала, что я имел ввиду, и, конечно, этот вопрос меня мучал не первый день. Я не хотел ее терять, и не потому, что мы идеально подходили друг к другу… Ева — моя душа и мое сердце.

Калашникова замешкалась, скорее хватаясь за свою сумку.

— Не уходи от ответа, — в моем голове послышалось предупреждение.

— Я не ухожу, — резко метнула головой, сощурив свой взгляд. — Тебе мало моего признания в любви?

— Нет.

— Лёва, мы, итак, переступили черту. Я не хочу, чтобы из-за этого ты пострадал, — Ева беспокоилась о том, что в суде ее перестанут принимать за профессионала, не способного отличить личное от работы.

— Я уже тебе сказал, что ты меня не потеряешь. Моей вины в смерти Жанны — нет, — сказал, как отрезал.

— А машина? — вот он профессионализм, проснувшийся с пол-оборота. Рвано вобрав в легкие воздух, я завел пятерню в свои густые волосы, и в нервно дернул назад, зачесывая их. Повисла напряженная пауза, но Калашникова ждала.

— Я не знаю, как она оказалась там, и кто посмел ее спалить, — получилось на повышенном тоне. — Просто не знаю. С Жанной мы расстались, срок прошел приличный. Девушкой она была своеобразной. Это все, что я могу о ней рассказать, Ева, — я развел руками. На самом деле я действительно плохо знал Жанну. Избалованная дочка прокурора, у которого на уме было лишь одно: каждого бизнесмена прикрыть за решеткой и списать состояние до самой копейки.

Калашникова согласно кивнула, вцепившись в ручку сумки.

— Ты мне об этом уже рассказывал, — согласилась она. — Но меня все же смущает сам факт, как твоя машина оказалась там, при том, что ваш городок охраняется. Не так-то легко было бы ее увести.