Афера

— Поймите, ребята, я и вправду хочу вам помочь. Но я никак не связан с Андре Сустевичем. Я не имею к нему никакого отношения.

Судя по выражению лица агента Дэвиса, ему все это начинает надоедать. Он достает из кармана диктофон и ставит его на стол передо мной.

— Послушайте, пожалуйста, эту запись, — просит он, нажимая на кнопку.

Из динамика доносится голос, пробивающийся сквозь помехи. Судя по качеству записи, это перехваченный телефонный разговор.

Голос первого человека мне не знаком. У него непонятный восточноевропейский акцент, размазанный, как сметана по блинам. Он говорит:

— Но Кип Ларго — преступник. Мы не сможем удержать его на коротком поводке.

Второй голос я узнаю мгновенно: русский акцент, говорит с достоинством, взвешивая каждое слово. Профессор.

— Не беспокойтесь насчет мистера Ларго. Удивить он нас не сможет. У меня есть свой человек в его команде.

— Кто он?

— Давайте будем называть этого человека «Вильнюсом», — отвечает Профессор.

— Вильнюсом? А вы можете доверять этому Вильнюсу?

— Мне нет нужды ему доверять, — объясняет Профессор. — Вильнюс мне принадлежит.

Агент Дэвис нажимает на кнопку «Стоп». И выразительно глядит на меня.

— Ну? — спрашиваю я. — Что хотите от меня услышать?

— А вам разве все равно? — удивляется агент Уоррен.

— Нет. Если, конечно, это правда. Такие люди, как Сустевич, много чего говорят.

— Вы знаете, о ком идет речь?

— Нет, — признаюсь я — А вы?

Она мотает головой. Я чувствую облегчение. Я не хочу этого знать. В конце концов, вариантов немного. И ни один мне не нравится.

Агент Дэвис наконец выдает фразу, к которой вел последние десять минут.

— Итак, предложение наше таково: вы выдаете нам Сустевича. Если вам это не по силам, то Вильнюса. Кем бы он ни был. Или она.

— А если я откажусь?

— Тогда вам светит второй срок — три года в тюрьме.

— Не самая приятная альтернатива.

Агент Уоррен пожимает плечами: «Нет, конечно, но мы тебе преподадим очень ценный урок».

— Если я вам помогу, меня отпустят?

— Сейчас — да, — отвечает агент Дэвис. — Но я не могу обещать, что через месяц вами не заинтересуются или что мы не обнаружим что-нибудь, о чем нам пока неизвестно. Поэтому вам, наверное, захочется на какое-то время исчезнуть.

— Да, кстати, у меня есть нечто, когда-то принадлежавшее Андре Сустевичу.

— Что? — интересуется Дэвис. — Вы пепельницу у него из дома стянули?

— Почти.

— Ладно, — подытоживает Дэвис, глядя на агента Уоррен в поисках поддержки. — Думаю, если вы выдадите нам кого-нибудь из людей Сустевича, вопрос о том, сумел ли кто-то обчистить Профессора, нас интересовать перестанет.

— Жестокие вы ребята, — улыбаюсь я.

— Правда? По-моему, мы вполне справедливы, — возражает агент Уоррен.

— Где же вы были пятьдесят лет назад, когда были нужны больше всего?

Она мотает головой, ничего не понимая.

— Проехали, — говорю я. — Длинная история.

* * *

Знал ли я о существовании Вильнюса?

Конечно, я подозревал. И мои опасения — или же надежды, смотря с какой стороны посмотреть, — подтвердились, когда акции HPPR стали расти в цене. Когда цена акций поднялась с трех центов до шести долларов — еще до появления пресс-релиза, до того, как я посоветовал Напье покупать именно эти акции, — я убедился, что один из близких мне людей работает на Сустевича.

Наверное, я всегда знал это. В конце концов, слишком уж удачно все складывалось. Джесс позвонила в нужный момент. Она вернулась в мою жизнь в тот самый момент, когда я брался за аферу. Она снова влюбила меня в себя.

Таких совпадений не бывает. Совпадение — это знак свыше. Так Господь Бог предупреждает, что надо держать ухо востро.

46

В воскресенье утром я беру черный кожаный дипломат Элиху и спускаюсь в вестибюль отеля. Выйдя из отеля, прошу коридорного вызвать такси. Он нажимает на кнопку, и над навесом отеля зажигается зеленый свет. Через двадцать секунд подъезжает такси.

Я сажусь в такси.

— Кэхилл-стрит, 65, — говорю я. — Вокзал «Амтрак».

— Понятно, — отвечает водитель, темнокожий мужчина средних лет.

Он включает счетчик и отъезжает от отеля.

У станции мы оказываемся через пять минут.

— Вы можете подождать? Не выключайте счетчик. Я вернусь через минуту.

Водитель кивает. Я выхожу из такси. Здание вокзала на Кэхилл-стрит построено в форме буквы «L». Железнодорожные пути отходят от горизонтальной черточки L, а автобусы стоят у вертикальной. Сам вокзал построен из кирпича приятного красно-коричневого цвета, а крыша покрыта ярко-красной черепицей.

Изнутри вокзал кажется больше. Он выполнен в духе итальянского Ренессанса. Его построили в тридцатые годы, и тогда стройку задумывали как средство занять безработных. Двухэтажный зал ожидания, стены из известки, обшитые деревянными панелями «под мрамор». На стене над кассами изображен Сан-Хосе времен создания вокзала, когда город был не южной границей некой Силиконовой долины, а скорее огромным амбаром, удобным перевалочным пунктом, через который везли на восток страны сливы и абрикосы.