Африканские рабы...

Военные столкновения, сопровождавшие воцарение новой династии, привели к запустению плантаций сахарного тростника и разрушению большинства предприятий по его переработке. Когда на трон в 1578 г. взошел Ахмед аль-Мансур, он занялся восстановлением сахарного производства, чтобы обеспечить расширение соответствующих товарообменов. Но для этого опять потребовалось множество рабочих рук, а найти их было негде, кроме как в традиционных местах захвата невольников — в районах к югу от Сахары. А еще более надежным представлялось овладеть этими местами, а потому, продолжая политику экспансии своих предшественников, Ахмед аль-Мансур решил завоевать Судан. Такое решение, видимо, преследовало далеко идущие планы, но совершенно очевидно, что один из них — восстановление численности рабов, необходимых для сахарного производства^{66}. в 1591 г. армия паши Джудера с большими трудностями пересекла пустыню и легко одержала победу над войсками Сонгай у Тондиби. Это привело к падению империи Сонгай и установлению господства Марокко в районе «петли Нигера». В результате участились набеги за рабами, что, в свою очередь, вызвало рост предложения на невольничьем рынке в Томбукту и резкое падение здесь цен на рабов^{67}

. Эта тенденция стала почти постоянной, даже усиливалась, так как возрастало число рабов, поступавших к султанам Марокко в качестве дани. В 1599 г. Джудер вернулся в Марокко и привел своему властелину большой караван с предметами роскоши и «большим числом» (впрочем, не уточненным) рабов — мужчин, женщин, евнухов^{68}. Его преемник, Махмуд, успешно подавлял восстания, захватывая при этом много невольников и доставляя их султану. Только в одном из его невольничьих караванов насчитывалось 1200 рабов^{69}

(вспешке не очень-то разбирали, кто из пленных язычник, а кто мусульманин).

В конце концов дело дошло до того, что жители Туата, «потрясенные числом рабов, проводимых через их оазис», и тем, что среди невольников не делали различия по религиозным признакам, обратились за разъяснением к проживающему в Томбукту и пользовавшемуся большим авторитетом правоведу Ахмеду Бабе. Он подтвердил принцип, что всякий мусульманин — свободный человек. Что же касается «неверных», го они могут быть обращены в рабство только в результате истинной «священной войны» — джихада, то есть войны, начатой «за божье дело» в соответствии с законами и лишь после того, как мирные переговоры окажутся безуспешными. Во всех остальных случаях ислам считает обращение в рабство незаконным, и, если неизвестна причина, по которой человек стал рабом, продажа его противоречит закону. В реальной жизни все происходило иначе, и Ахмед Баба вынужден был признать, что при набегах за рабами часто не проводили различия между мусульманами и язычниками, не соблюдая никаких норм мусульманского права. «Эта торговля рабами, — заключил он — одно из самых больших несчастий нашего времени»^{70}.

Господство Марокко над районом «петли Нигера» продолжалось недолго, а те из завоевателей, кто осел здесь, быстро смешались с автохтонным населением. Как же это сказалось на работорговле? Шел уже XVIII век — из-за нехватки источников информации «темный» период в истории Западной Африки, во всяком случае, ее внутриконтинентальной части. Сведения, дошедшие до нас об этом времени, относятся в основном к прибрежным районам, где с XV в. все чаще стали появляться европейцы. Они занимались здесь торговлей, которая быстро свелась главным образом к вывозу рабов, о чем подробнее будет рассказано во второй части книги. Но было бы интересно сейчас проследить влияние этого нового явления на транссахарскую работорговлю. Продолжалась ли она в ущерб прибрежной торговле или же, наоборот, сочеталась с ней, не мешая ей? Один факт позволяет склониться ко второму предположению.

В конце XVII и в начале XVIII в. знаменитый султан Марокко Мулей Исмаил создал большую армию из черных солдат, в которой «одновременно выполняли приказы» 12 000 человек^{71}. Трудно сейчас уточнить, в какой степени это войско пополнялось харратинами — жителями южных провинций — и суданцами, доставленными через пустыню^{72}

, но, по-видимому, по давней традиции, последних было немало. Это тем более вероятно, что, несмотря на широко распространенное мнение, транссахарская торговля не пришла в упадок с исчезновением империи Сонгай; рабы, золото и слоновая кость продолжали занимать видное место среди товаров, поступавших из Судана в Марокко^{73}. Число рабов вполне могло уменьшиться, так как больше не было нужды в рабочей силе для плантаций сахарного тростника, пришедших в полный упадок из-за конкуренции сахара, привозимого из стран Нового Света.

Центральный Судан