Агасфер. Золотая петля. Том 2

Подоткнув длинную юбку, Мария лихо вскарабкалась по отполированным перекладинам в кабину огромного паровоза и… оказалась в далеком детстве.

Впервые совсем близко от паровоза Ханжикова очутилась в 11 лет, когда отец, несмотря на ворчание жены, взял старшую дочь в локомотивное депо. Он шел по улице в фуражке с особым белым кантом и поездочным «сундучком-шарманкой». Почти все встречные на их улице приветствовали его, снимая шапку. Еще бы! Машинисты в околотке были самыми уважаемыми людьми. И жалованья иные получали поболее, чем начальник локомотивного депо. Дочка шла рядом и принимала часть выказываемого отцу уважения на свой счет.

В депо под высокими прокопченными сводами метались птицы. Паровоз отца был холоден и «мертв», и машинист принялся его «оживлять». Провел первый осмотр всей машины перед рейсом. Получил от лаборанта анализ котловой воды и пошел отмечать маршрутный лист к дежурному по депо. Вокруг локомотива остались суетиться механики и помощник. Они доверху наполнили водой котел и тендер, развесили на колесах ведущие дышла и кулисные тяги. Вернувшийся отец дал команду на розжиг, и в топке заполыхало пламя – сначала робкое, неуверенное. Но помощник машиниста стал подбрасывать уголь, и вскоре вся колосниковая решетка оказалась охвачена яростно ревущим пламенем.

– А ты, дочка, думала, что уголь кочегар кидает? – посмеивался отец. – Кочегар на паровозе для вспомогательных работ: смазывает буксы тендера, подгребает уголь в лоток, набирает воду из колонки. А помощник машиниста – мастер! Он решает – сколько и как часто подбрасывать в топку угля. От того, насколько искусен помощник, зависит жизненно важный вопрос – хватит ли локомотиву в пути пару?

Пока вода в котле грелась, отец приступал к вторичному осмотру паровоза. Он принялся обстукивать молоточком гайки на дышлах, тягах и крейцкопфах. Проверял, надежно ли они затянуты, готов ли к пути механизм.

– На паровозе, дочка, как в оркестре, – все на слух…

Огромный зверь между тем неумолимо просыпался. А отец, обходя его со всех сторон, заливал из масленок с длинными носами масло в смазочные пресс-аппараты, турбинку и воздушный насос. И дочку попутно наставлял:

– На паровозе масло применяется разных сортов, важно его не перепутать и не залить, скажем, в паровой цилиндр масло, предназначенное для смазки букс…

И вот стрелка парового манометра приблизилась к красной черте предельного давления. Теперь паровоз стал автономным, в нем ожило устройство, создающее искусственную тягу в топке – сифон. Теперь можно было ехать. Отец спустил реверс на передний ход на полную отсечку, дал полнозвучный свисток и, вслушиваясь в мощное дыхание машины, плавно открыл регулятор.

Все это нынче предстояло делать Марии. Она, быстро перекрестившись, потянула реверсор вперед, толкнула рычаг и тут же дала ручке встать в исходную позицию. Дивясь про себя, насколько руки даже через много лет помнят все премудрости управления локомотивом, она открыла продувной кран цилиндра, включила фары. Оглянувшись на парнишку-кочегара, нерешительно положила руку на кабель свистка. Тот сосредоточенно кивнул, и паровоз дважды сипло рявкнул. Стая голубей под крышей депо совсем обезумела – птицы метались, бились в закопченные окна. Ханжикова отпустила тормоза – и локомотив послушно двинулся вперед.

– Не гоните пока, тетенька, – крикнул Петруха. – Я перед выходной стрелкой спрыгну, перекину на хайларскую магистраль, а когда паровоз пройдет – верну стрелку в прежнее положение. И догоню паровоз, не трухайте!

– Зачем стрелку обратно-то возвращать?

– Чтобы дольше не поняли на станции – куда именно паровоз ушел. Нехай ищут! А ты, тетенька, фуражку надень и шарф на шею намотай – чтобы путейцы не увидали, что баба на паровозе…

И вот локомотив выкатился за границы станции, и Ханжикова увеличила скорость. Паровоз послушно откликнулся, ощутимо прибавил ходу. Высунувшись в правое окно и придерживая фуражку, Мария продолжала думать о Берге и отчаянно храбрилась. Поймет ли он ее порыв? Оценит ли? Или с безукоризненной вежливостью покачает головой и заявит, что не давал ей повода…

Ну, что ж, думала она. Ну что ж? Прогонит – она плакать не станет. Доедет до Харбина, найдет дальнюю родню. Как-нибудь проживет и без Берга!

– Нам бы Оловянную проскочить, пока не хватились машины, – крикнул кочегар, подбрасывая в топку уголь. – Если в Чите локомотива скоро хватятся и поймут, куда мы едем, депешу могут отбить, чтобы на пути навалили чего-нибудь. Тогда – молиться будем, чтобы не догадались рельсы развинтить. Ежели дрянь какую-нибудь на рельсы покладут для преграды – на малом ходу передней решеткой дрянь сбросить могём!

То и дело выглядывая в левое окошко, кочегар не забывал поучать Ханжикову:

– Щас в левый поворот входим, тетя машинист! Как пройдем – до семидесяти верст прибавить можно… Шестидесятую версту от Читы прошли, теть-машинист… К разъезду подходим, дудеть надо!