Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

В Пальмире мы остановились в гостинице, носившей гордое имя «Зенобия» в честь знаменитой царицы, побеждённой в конечном итоге императором Аврелианом. Санитарные условия оставляли желать лучшего, а в спальнях стоял ужасающий запах сливных вод. Когда я пожаловался хозяину гостиницы на отвратительную и нездоровую вонь, тот ответил: «Плохой запах — да, вредный для здоровья — ни в коем случае».

Потом мы совершили длительный переезд до берегов Хабура, которым в течение следующих недель предстояло быть объектом наших изысканий, и поставили лагерь возле Хасеке, в месте, где Верхний Хабур переходит в Нижний и встречается с одним из вади — вади Вадж. На первых порах нам пришлось выбрать это место из административных соображений, и нам там крайне не понравилось. Ветер, казалось, дул непрерывно; весь город покрывала пыль. Засвидетельствовав в очередной раз своё почтение французским вооружённым силам и посетив почту, недостатки которой нам приходилось терпеть ради поддержания связи с миром, мы проехали несколько миль на юг и разбили наш первый постоянный лагерь в местечке Меядин, на территории большого постоялого двора.

Ключевой фигурой нашей экспедиции являлся молодой архитектор Робин Макартни, человек, наделённый железным желудком и немногословностью — то есть качествами, необходимыми, по моему мнению, для хорошего экспедиционера.

Перед тем как отправиться в очередную экспедицию на Восток, я взял за правило ходить в Архитектурную ассоциацию и уговаривать одного из молодых архитекторов, недавно закончивших обучение, поехать за наш счёт на несколько месяцев на Восток — ради удовольствия от поездки и ради бесподобного отпуска, что вряд ли повторится снова. Подобные аргументы прекрасно работали. В те времена не представляло особого труда убедить молодых людей отправиться в поездку на таких условиях. Отцом Макартни был сэр Джордж Макартни, известный человек: он провёл примерно тридцать или тридцать пять лет в Кашгаре и дослужился до должности генерального консула. В то время он являлся нашим единственным связующим звеном между правительствами Индии и Китая. Макартни унаследовал некоторые таланты своего отца: способность усердно трудиться, внимание к деталям, выносливость и настойчивость. Он был на редкость молчалив, превыше всего на свете ценил тишину и лошадей. Моя жена поначалу не могла добиться от него ни слова, но эти кажущиеся высокомерие и надменность объяснялись на самом деле обычной застенчивостью. Макартни и моя жена, как два застенчивых человека, с трудом преодолевали барьер в общении. И всё-таки в один прекрасный момент лёд растаял, потому что совместное преодоление грязи, воды и прочих неприятностей рано или поздно разрушает любые преграды.

Эпизод, давший начало новой дружбе, произошёл, когда мы вернулись в лагерь в Амуде после обследования прекрасного телля под названием Мозан. Дул сильнейший ветер, и среди ночи нам пришлось ценой неимоверных усилий удерживать палатки на месте. Мы все собрались вокруг одной из палаток, как вдруг центральный кол переломился с треском и Макартни шлёпнулся в грязь лицом. Подобное несчастье, постигшее нашего архитектора в предрассветные часы при попытке совладать с яростным ветром, стало последней каплей. Природная сдержанность изменила Макартни. Он разразился потоком ругательств — и отныне и навсегда приобрёл человеческие черты.

Макартни был отличным чертёжником, и созданные им планы придавали нашим рисункам черты профессиональной архитектурной работы. Также Макартни имел способности в области топографии, но так и не выучил местный язык и общался с рабочими, несущими за ним следом вешку и рулетку, с помощью свиста. Эта система изрядно веселила арабов и оказалась на удивление эффективной.

Устроив свой первый лагерь в Меядине, в нескольких милях к югу от Хасеке, мы заняли позицию, удобную для проведения первой части разведки — то есть для обследования холмов по обеим сторонам Нижнего Хабура, начиная от самого Хасеке и заканчивая Киркесием, возле которого эта река впадает в Евфрат. Киркесий, любопытное городище, густо населённое комарами, содержало римские и другие культурные слои, выходившие за рамки наших интересов. Вопреки ожиданиям, мы не нашли на этой южной широте следов более раннего поселения. Тем не менее, возможно, когда-нибудь такие следы найдут: вне всяких сомнений, Хабур часто менял свою извилистую траекторию. У нас же не было времени продолжать поиски.