Агент Абвера

Демьянов, расстегнув портупею, повесил шлем с шинелью на крючок, а потом с саквояжем в руке прошел к столу, куда поочередно выложил качалку колбасы, пару банок сардин в масле, батон хлеба и в завершение поставил засургученную бутылку водки. – Купил по случаю у знакомого директора гастронома.

– И кто вы по званию? – покосился Борис Александрович на его алые петлицы.

– Младший лейтенант связи, буду воевать в пехоте. А почему не видно Юрия Петровича? (оглянулся по сторонам).

– Одну минуту, – покатился Садовской к тихо потрескивающей дровами голландке, взял прислоненную рядом кочергу и несколько раз стукнул в боковую стену.

Вскоре за дверью зашаркали шаги, она, чуть скрипнув, отворилась, в проеме появился князь в толстовке и обрезанных валенках на ногах. В отличие от Садовских виду гостя не удивился и, пожав тому руку, изрек, – значит, все-таки призвали?

– На днях получил повестку, – ответил Александр. – Решил зайти к вам попрощаться, а потом сразу к себе в часть.

– Что-что, а заставить за себя воевать они умеют – хмыкнул бывший предводитель дворянства. – Сучье племя.

– Фу, нехорошее какое слово, князь,– сморщила нос жена литератора.

– Какое племя, такое и слово, – пробурчал тот.

Затем Демьянов помог Надежде Ивановне накрыть стол, откупорив бутылку, разлил водку по стаканам и поднял свой, – за победу господа!

– Чью? – уставились на него три пары глаз.

– Тех, кого мы ждем, – осушил свой в три глотка.

Литератор с князем повторили, Надежда Ивановна чуть пригубила, стали закусывать консервами и пахнущей чесноком краковской.

– Так получается, будете против них воевать? сжевал очередной ломтик Глебов.

– Совершенно верно, – разлил Демьянов оставшуюся водку. – До первого, так сказать, боя.

– А потом? – тихо вопросила Надежда Ивановна.

Вместо ответа тот пробежал пальцами по столу.

– За это и выпьем, господа – заговорщицки сказал князь. И поднял стакан, – прозит*. Затем крякнул «хорошо» и занюхал горбушкой батона.

Настроение у всех заметно улучшилось, а когда перешли к чаю, вскипевшему на плите, литератор поочередно взглянул на жену с князем (те согласно опустили глаза) и вплотную придвинулся к Александру.

– Если у вас получится, а мы будем за то молиться, передайте на той стороне, что мы ждем их, а если понадобится какая помощь – сделаем все, что в наших силах.

– Именно так, – решительно кивнули бывшая фрейлина с князем.

– Нынче в Германии в фаворе мой давний знакомый Кнут Гамсун*, – мечтательно сказал Садовский. – Нас познакомил Блок во время его приезда в Россию, и мы даже одно время состояли в переписке. Вот бы передать ему привет.

– Где-то там и друг моей юности полковник Улагай – томно вздохнула супруга. – Но это все в прошлом. А вот если в случае удачного исхода от вас придет весточка, мы будем очень рады, – мигнула пушистыми ресницами на Демьянова.

– Или человек с паролем – многозначительно добавил князь, вздев вверх палец.

– И каков пароль?

«Пути господни неисповедимы» (приблизил вплотную голову).

– Я запомню,– утвердительно кивнул Демьянов. – А что за полковник Улагай? – обратился к даме. – Это не тот, что командовал Кубанской армией у генерала Врангеля?

– Однофамилец, – мечтательно сказала та. – Его звали Кучук, из знатного черкесского рода, близкий друг албанского царя, сейчас где-то в Югославии.

– Ясно.

Спустя еще час он покинул единомышленников, сославшись, что в двадцать три часа нужно быть в части. На прощание бывшая фрейлина благословила Александра, литератор крепко пожал руку, а захмелевший князь облобызал в обе щеки.

Выйдя из монастыря тем же путем, Демьянов миновал площадь перед главным входом и свернул в ближайший переулок, где его ждал автомобиль, за рулем которого сидел Маклярский

– Ну как? – поинтересовался он, когда хлопнув дверцей, уселся рядом.

– Все идет по плану, они даже благословили меня на переход к немцам.

– Зашевелились тараканы, – хмыкнул старший лейтенант и, провернув ключ, включил зажигание. Эмка, заурчав мотором, тронулась с места, набрала ход и в сгущавшемся мраке понеслась к центру. В приглушенном свете фар кружились снежинки, по асфальту низко мела поземка.

– Да, ранняя в этом году зима, – переключил скорость оперативник.

– И к тому же морозная, – поплотнее укутался в шинель Гейне.

– Кстати, ты не читал в «Красной Звезде» очерк «Завещание 28 павших героев?

– Нет. О чем он?

– О подвиге роты солдат генерала Панфилова. В ноябре, как известно, фашисты вышли к Волоколамскому шоссе, до Москвы оставался последний рывок. На этом участке оборону держала стрелковая дивизия генерала Панфилова и конница Доватора. Артиллерии у них практически не было, и когда немцы ввели в бой полсотни танков, против него выдвинули заслон из роты бойцов вооруженных стрелковым оружием гранатами и ПТР*. Бой был страшный. Пройти фашисты не смогли, герои сожгли пятнадцать бронированных машин и уничтожили до роты пехоты. Двадцать восемь из них погибли.

– Да, то настоящие герои, – откликнулся напарник. – Я бы, наверное, так не смог.