Агент презедента

Его мнение было непечатно плохим. Ади Шикльгрубер назвал жителей Вены завсегдатаями кафе, гуляками, пьяными бездельниками и бабниками. В результате их проклятой похотливости они стали расой ублюдков, чехами, венграми, славянами, турками, цыганами, неграми, только Бог мог сказать, кем еще. Перемешались с евреями и управляются еврейскими политиками, танцуют еврейскую музыку, едят еврейскую пищу, спят в еврейских кроватях. Когда Ади перешёл к описанию сексуального поведения венцев, он использовал язык, который узнал мальчиком в деревне в долине Инн, где выращивают скот. И его сравнения мог понять только земляк. Чем громче он кричал, тем более хриплым становился его голос, последствия отравления газами во время войны.

Оказалось, что шпионы Ади донесли, что Шушниг делал подходы к руководителям профсоюзов и социалистов города, желая получить их поддержку. Менее чем четыре года назад Дольфус бомбил и расстреливал этот сброд, а теперь Шушниг предлагает вернуть их к власти. Это было изменой немецкого народа. Это типичный Jüdisch-Bolshewismus

, не меньше. И вызвало ещё самые громкие вопли. Гитлер сказал, что в любом месте на его границах не будет никаких красных интриг. И для того, чтобы не допустить этого, он пошлёт триста самолетов и будет бомбить Вену, пока все его элегантные здания не останутся без крыш.

Ади потребовал назначить Зейсс-Инкварта, фюрера австрийских нацистов, министром внутренних дел, ответственным за полицию. Если его требование будет отклонено, то немецкая армия войдёт в страну. Шушниг колебался, и, наконец, сказал, что он должен позвонить президенту Микласу в Вену. Ему это разрешили. Он вернулся, сообщив, что ничего нельзя решить без полного заседания кабинета. Вопли гнева Ади заполнили весь дом. Это было eine Ausrede, это было eine Schurkerei

, это было eine Frechheit! Он погрозил кулаком в лицо несчастного канцлера и сказал ему, что ему и его проклятому кабинету даётся сорок восемь часов для того, чтобы принять свои blödsinnigen,

дурацкие решения.

Все это Ланни слышал и трепетал, пока Гитлер говорил, что он сделает с членами австрийского правительства, если они заставят его применить силу. Всё это поразительно походило на то, что сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт только что прочитал в энциклопедии в статье под названием "Исламские установления". Неверующих приглашали принять ислам. Если они соглашались, то их жизнь, их семьи и их имущество были защищены. Если они отказались, то им приходилось защищаться, и если они были разбиты, то лишались жизни, их семьи отдавались в рабство, и все их имущество изымалось. Таков был порядок. Но на этот раз порядок воплощали в жизнь не всадники, защищёнными легкими доспехами и вооруженными копьями и мечами, а техники на механических монстрах, которые стреляли сталью и метали пламя, а также другими, летящими в небе и сбрасывающими тяжелые пакеты смерти и разрушения. "Какого короля, скажи, бродяга, Иль дух испустишь!"[73]

IX

Только к ночи почти пленникам Ади разрешили уехать домой. Тогда напряжение в Бергхофе спало, и люди вышли из своих комнат и признали, что они слышали то, что не смог разобрать их слух, но они могли делать вид. Ужин подали поздно, редкое событие. Это было похоже на празднование дня рождения. Все считали, что победа была одержана. Что жалкий мелочный адвокат никогда не осмелится заставить свою страну воевать с фюрером. Или осмелится? Ланни мог ощутить беспокойство под несдержанностью. Как могла эта история попасть на страницы газет внешнего мира? Переехав границу, адвокат мог сказать всё, что ему захочется. И что скажут Англия и Франция? Что сделает Муссолини? Объявит ли мобилизацию Чехословакия? А Польша? Военные проявили тенденцию не выпячиваться и говорить тихо.

Это были трудные дни для Фатерланда, и Ланни не был удивлен, когда заместитель фюрер сказал ему, что хотел бы попробовать другой сеанс с мадам в тот же вечер. Был ли это сам фюрер, который хотел попробовать? В обязанности Ланни не входило шпионить, и он этого не делал. Но на следующее утро с интересом заслушал отчёт, что дух Пауля фон Бенекендорфа унд фон Гинденбурга говорил с Гессом и сообщил, что полностью удовлетворен тем, что делает фюрер. Конечно, в его последние дни на земле это не соответствовало мыслям старого джентльмена. Он имел обыкновение называть Ади Шикльгрубера "Богемским капралом", что выражало презрение и не соответствовало фактам. Ади был австрийцем и никогда не получал столь высокого чина, как капрал. Но теперь, когда великий фельдмаршал отдохнул и помолодел, и его интеллектуальные силы были восстановлены, то он понял, что немецкий Volk был в самых лучших руках. Все это заместитель фюрера сообщил с совершенно каменным лицом, и американский гость услышал его с таким же видом. Но внутренне ему было интересно, не прошли ли они оба через зеркало с Алисой.