Агент презедента

Нити разговора выскользнули из рук Ланни, и они начали говорить о каком-то многообещающем республиканском губернаторе в каком-то реакционном штате. Гость слушал и думал, что он вернулся во времена Короля Солнца, который провозгласил: "L'état, c'est moi". Но случайно там оказалось один или два умника, который поняли, что этот европеизированный американец действительно мог быть полезен для них. Они увели его в сторону и спросили, где они могли бы получить программу нацистской партии для изучения. Они поддаются на агитацию американских демагогов, в поисках того, кто действительно имел стоящие вещи.

Шанс для сына Бэдд-Эрлинга, чтобы узнать что-то о своей собственной стране! Хьюи Лонг, к сожалению, был расстрелян. Проницательный дьявол, он сказал: "Будет легко установить фашизм в Америке, просто назвав его Антифашизмом". Это надо принять к сведению! Был отец Кафлин, но, к сожалению, католик и не может быть избран. Были Золотые рубашки, Серебряные рубашки, Серые рубашки и Белые рубашки крестоносцев, Ку-клукс-клановы ночные рубашки и многие другие странные костюмы. Был оратор парень по имени Джеральд Смит, кто должен провести тщательное изучение всех этих друзей "народа'' и выбрать того, кто знал, на какой стороне бутерброда намазывать масло.

VIII

Уходя c одного из таких приёмов на Парк-авеню, Ланни направился в гостиницу пешком. Приятный вечер весной, а он любил ходить пешком, наблюдать быстрое движение транспорта по этому широкому проспекту, разделенному на две полосы бульваром, под которым проходила подземка. Он думал о людях, с которыми он разговаривал. С хозяевами Америки, и что они собираются делать со своей страной? У них были тесные деловые отношения с немецкими картелями, и они знали, что немецкие крупные бизнесмены, как правило, сотрудничают с нацистами, выпуская день и ночь военную продукцию, зарабатывая огромную прибыль, и вкладывая деньги обратно в производство. Джентльмены с Уолл-стрита и Парк-авеню делали то же самое, и хотели продолжать делать это. У них были деньги, и они знали, что "Когда говорят деньги, всё остальное молчит", "За деньги и кобыла поскачет", "Кто платит, тот и заказывает музыку". Сейчас это была нацистская музыка, режущая ухо Ланни Бэдда.

Пересекая боковую улицу, он услышал крики толпы и, взглянув в сторону Лексингтон-авеню, увидел мерцание факелов. Он стоял, слушая шум голосов, а потом повернулся и пошел в этом направлении. Любопытство, но совсем не праздное, ведь надо знать, что происходит в этом городе, население которого превышало население целых стран, таких как Швеция и Австрия, в настоящее время Остмарк. Нью-Йорк был центром издательской индустрии, и все, что возникало здесь, быстро распространялось на девять миллионов квадратных километров Америки. Апрель не месяц выборов, и это должно быть каким-то пропагандистским митингом, красным или розовым, черным или коричневым, белым, серым, серебряным, золотым, зеленым или фиолетовым, не было цвета рубашки или брюк, которые не имели бы социального значения в эти оголтелые времена.

Это должно быть религиозное собрание, подумал Ланни, потому что он увидел большой белый крест, стоящий в свете факелов над головой выступающего. Оратор стоял на грузовике, большой человек с красивыми чертами лица и густыми черными волосами, которые он то и дело отбрасывал со своего лица. Очевидно, он достиг предела в своих усилиях, стараясь перекричать шум движения на оживленном проспекте. Боковая улица ближе к углу была заполнена слушателями, и каждое предложение прерывалось взрывами аплодисментов. Ланни с удивлением обнаружил евангелиста, возбуждающего такой энтузиазм в этом циничном городе. Но потом он увидел плакат: "Христианский фронт" и понял, что это был американский нацизм, а оратор мог стать кандидатом на внимание господ с Уолл-стрита и Парк-авеню.

У этого налицо была явная квалификация. Личность, голос, энергетика, хитрость и, прежде всего, ненависть! Ненависть для всех и всего, что забитый и невежественный бедный человек полагал, своим угнетателем и врагом. Ненависть к власти денег, праздным богачам, образованным и культурным. Ненависть к правительству, Новому курсу, чиновникам, политикам. Ненависть к красным, коммунистам, социалистам. Ненависть к иностранцам, к неграм, и прежде всего, к евреям. Рузвельт был евреем, и его правительство было еврейским правительством. Новый курс был еврейским курсом: Моргентау и Дж П. Морган, Феликс Франкфуртер и Фрэнсис Перкинс, Барух и Икес, — оратор смешивал евреев и неевреев, и никто в толпе этого не знал или не хотел знать. Они орали и требовали крови каждого из них по очереди.

"Это Америка?" — спрашивал оратор, и ответ пришел как шипение змей: "Да! Да!" Потом: "Мы собираемся отдать её евреям?" И ответ, как удар грома: "Нет!"

— Мы вернём Америку американцам?

— Да! Да!