Агент президента

Гауптман позвонил в Париж и узнал, что в первых выпусках вечерних газет был небывалый ажиотаж, с заголовками в несколько сантиметров в высоту. Полиция выявила общенациональный заговор и захватила большие склады оружия: пулеметы и минометы, бомбы и гранаты, сотни тысяч патронов. Так как это было уже в газетах, компания чувствовала себя свободной задавать вопросы Ланни, и он рассказывал то, что он знал, и многое другое, о чём он только догадывался. Он не был уверен, выглядел ли он в их глазах героем или трусом. Во всяком случае, он был личностью, и, конечно, никто не считал его занудой.

II

Видимо Рёриху был поручен гость. Ланни это устраивало, и после кофе, он предложил: "Прогуляемся". Они вышли на террасу, и он добавил: "Пойдём в тыльную часть, меня не должны видеть с дороги". Они подошли к роще платанов, которые в Америке называются сикоморами. Гость заметил: "Вы должны быть счастливы, живя в таком великолепном месте. Я не думаю, что вы всегда так жили".

"Конечно, нет", ответил молодой офицер, и рассказал, что его отец был владельцем магазина, разоренным послевоенной инфляцией. Им на самом деле жилось трудно. Ланни заметил, что теперь в Германии все было гораздо проще, и есть основания надеяться, что будет еще лучше. Он не объяснил, как, потому что залаяла собака, и он заметил: "Эти мои друзья! Зайдёмте и посмотрим на них".

Они завернули к питомникам. Там находились две овчарки и два добермана, каждая пара в отдельном загоне из тяжелой проволочной сетки. Собаки были рады видеть гостей и встали, положив передние лапы на проволоку и бодро виляя хвостами. "О, прекрасные создания!" — воскликнул американец, он говорил на языке тех, кто должен охранять и на досуге играть с жизнью. — "Вы знаете, я не шучу, Рёрих, вы не сможете по-настоящему понять людей, пока не изучите собак. Это удивительные создания, в них, как зеркале, можно увидеть все человеческие качества, как слабости, так и достоинства. Я полагаю, это потому, что они жили, служа человеку в течение тысяч лет, и им пришлось приспосабливаться к нашим нравам. Какова бы ни была причина, но это факт, что редко можно в этой жизни найти человека, который будет так же совершенно предан вам, как верная собака. Вы не найдете ни одного ребенка, которому хочется больше внимания, или более готового к весёлой возне, или скорее улавливающего какие-либо следы неудовольствия. Что касается ревности, то она действительно комичная. Вы подружились с какой-либо из этих собак?"

— Leider, у меня не было времени.

— Тогда они не будут возражать против проявления вашего интереса ко мне. А то у меня в доме моей матери есть такая же овчарка, которая не переносит, когда видит, как моя мать целует меня. Или как я глажу другую собаку. Это без вопросов, Плутон просто отпихнет своим носом другую собаку. Если я запрещаю делать это, он становится настолько несчастным, что я не могу вынести это зрелище.

Пришел смотритель, пожилой человек, в чьи обязанности входило наблюдение за собаками, и за тем, что говорит о них Herrschaft. Он и Ланни обсудили технические детали. Ланни спросил: "Чем их кормят?" и "Чему их учат?" Тот ответил, что их выпускают в ночное время и разрешают бегать повсюду. Гость сделал движение, чтобы открыть одну из дверей, и его предупредили: "Achtung, mein Herr". Ланни сказал: "Мы уже старые друзья!" Они обсудили инстинкты сторожевых собак и чему их можно научить. Ланни заявил: "Они точно знают, что вы думаете. Если вы боитесь их, то они дадут вам повод для страха, но если вы доверяете им, то они продемонстрируют это доверие".

Он вошел в загон с двумя овчарками. Человек вошел вместе с ним, говоря слова команды. Это было официальное представление, и собаки его покорно приняли. Ланни сказал: "Schön Prinz!"

и "Brave Lizzi!" Он позволил им обнюхать себя, потрепал их по головам и сказал: "Я никогда не буду иметь никаких проблем с так красотой". Сука ожидала щенков, и он спросил: "Что вы сделаете с ними?" Человек сказал: "Мы их раздадим?" и Рёрих спросил: "Хотите взять себе?". Ланни ответил, что он хотел бы, и возьмет его в свою машину в следующий раз, когда он отправится на Ривьеру.

Были ещё и доберманы, старомодные немецкие полицейские собаки, гладкошерстные, черные с подпалиной, гибкие и нетерпеливые. Посетитель сказал, что он не знает их так хорошо и спрашивал об их качествах. Они были менее возбудимы, чем овчарки. Более флегматичные, но жесткие бойцы. Он захотел свести знакомство и с ними, и смотритель попросил зайти первым. Было проделано такое же представление, и эта пара также имела полную возможность узнать запах Ланни, его рук, его английского твидового костюма и туфель из Нью-Йорка. "Мои собаки помнят моих друзей после нескольких лет отсутствия", — сказал он. Ему хотелось бы добавить: "Я полагаю, что вам не нужно никакого ночного сторожа", но он боялся, что это замечание может вызвать ненужные ассоциации, если что-то пойдёт не так.

III