Агент сигма-класса. Больше, чем адъютант

— Догадалась, — сказала ровно, хотя в душе не испытывала ни капли спокойствия. Я была ужасно зла на эльтонийку и её психологические игры. — Мой флирт с любым мужчиной на мероприятии был лишь частью твоего плана. Я должна была отвлечься, адмирал Нуаре — в меру разочароваться. На самом же деле ты добивалась того, чтобы я сама захотела разорвать контракт с Дарреном. Ты просчитала меня.

Как я ни старалась скрыть обвинительные нотки в голосе, они всё ровно прозвенели высокими колокольчиками. Меня потряхивало от низкого, подлого и нечестного поступка Элизабет. А ведь адмирал в силу своего характера ни за что не стал бы передо мной оправдываться. Да и стала бы я заниматься анализом, не будь у меня в прошлом практически такой же ситуации с Давидом?

Элизабет внезапно тяжело вздохнула.

— Да, Джерри, просчитала. Ты слишком сильно привязалась к адмиралу Нуаре. Ты понимаешь, что нарушаешь основное и самое главное правило агентов?

Я промолчала. Если уж даже Кхалариш понял, что адмирал для меня много значит, неудивительно, что об этом догадалась и агент пси-класса.

— Ты в него влюблена? — продолжала спокойно спрашивать эльтонийка.

Я прикусила нижнюю губу. Влюблена ли я в Даррена? В его тёплую улыбку, бархатный голос, золотые всполохи в аметистовых глазах, свежий аромат можжевельника и сосновых иголок? Безусловно — да. Может, я влюблена в его абсолютную честность? Ведь он пришёл и рассказал о предложении генерала, хотя вовсе не был обязан это делать. А его самоотверженность? Сколько раз он спасал жизни граждан Федерации во время войны и совсем недавно, не раздумывая, согласился на плен у трасков в обмен на свободу кейтерцев. А ведь Даррен вовсе не обязан был это делать. Даже более того, поторгуйся он с пиратами, то наверняка мог бы выкупить двух цваргинь и малыша, наплевав на всех остальных. Его безграничное желание защищать и помогать потрясло меня ещё тогда, когда я была Дженнифер Рэтклифф и не знала его в лицо. Но влюблённость ли это? Боюсь, что уже давно нет. В тот день, когда Даррен взял за руку шестилетнюю малышку и пообещал ей, что решит все её проблемы, уже тогда было больше, чем просто влюблённостью.

— Джерри, — очень тихо произнесла Элизабет, — ты не сможешь оставаться с Дарреном всегда. Десять лет, двадцать, если очень повезёт — пятьдесят. Но даже такие, как адмирал Нуаре, рано или поздно оставляют службу, где-то оседают. Через определённый промежуток времени он перестанет нуждаться в твоих услугах, ты это понимаешь?

Я медленно кивнула, чувствуя предательское жжение в глазах. В горле запершило так сильно и так садняще, как будто я проглотила наждачку. Швархи побрали этот дрянной контракт с Особым Отделом! Если бы я была сигмой на тех же правах, что и остальные агенты, то смогла бы рано или поздно уйти со службы, поселиться на Цварге с Дарреном, но уже по своему желанию, а не потому, что он заплатил за мои услуги. Но я должна отработать пять миллионов кредитов. Это работа на всю жизнь, а то и на две.

— А если он найдёт себе женщину, которая будет против того, что ты постоянно рядом? Ты же понимаешь, что хорошая сигма — это тень, которая в какой-то период времени становится даже ближе, чем супруга. Но будет ошибочно думать, будто эти отношения навсегда, — тем временем продолжала беспощадно жалить Элизабет.

Она говорила тихо и вкрадчиво, не кричала, не повышала тон, не отчитывала за нарушение Устава Особого Отдела. Скорее, наоборот, в её голосе звучали по-женски мягкое сочувствие и бесконечная тоска. И тем больнее жалили её слова. Ни одно ядовитое растение или животное не могло мне принести ту боль, что приносила Элизабет. Вселенная! Да ни одна физическая боль не была сопоставима с той сосущей дырой, что разворачивалась у меня в груди. Боль от переломов и вывихов хороша тем, что у неё всегда есть предел, и если мозг считает, что не может её выдержать, он просто отключает сознание. Душевные же раны не имеют ни границ, ни предела, ни эквивалента в потерянных миллилитрах крови. Они неизмеримы, для них не существует пластырей и антибиотиков, заживляющих мазей и регенерационных капсул.

— Даже если Даррен и увлечётся тобой, ты же понимаешь, что всё это будет лишь временно. Ты не сможешь с ним быть навсегда. Надо ли тебе так рвать собственное сердце?

Воздух шумно вырвался из моего рта, но это было всё, что я разрешила себе. Никаких слёз или рыданий.

— Он не узнает о моих чувствах, — произнесла так хрипло, что с трудом узнала собственный голос. — Я всегда буду для него идеальным адъютантом, но не более того. Никаких интрижек, никакой интимной связи. Таким образом, я смогу быть с ним так долго, как только получится.

Элизабет грустно покачала головой.