Аглая Арис. Сердце полемарха 2

- Это что такое было? - ошеломлённо спросил Иринеос.

- Думаю, что и здесь действует закон равновесия, - задумчиво протянула я, - там, где тень, всегда есть свет, потому что тени без света не бывает. И наоборот. Там, где грусть, найдётся место и радости. Мы идём по печальному тоннелю, а наш смех от простой шутки искренен, вот и результат.

- Значит, - сделал правильный вывод старый лекарь, - нам не стоит мрачно молчать, а поделиться самыми светлыми воспоминаниями из жизни? Просто шутить?

- Да, - кивнула я, - наверное, это будет правильно. Мы вошли туда, где нам не место, и всё здесь будет сопротивляться инородному, и делать так, чтобы оно, инородное, то есть я и вы, стали его частью.

Сколько времени мы двигались по сырому тоннелю - не знаю, но весь этот путь посвятили беседе о счастливых моментах из наших жизней, стараясь не касаться грустных воспоминаний. И с каждой улыбкой нам становилось легче дышать, странные шепотки и тоска отступили, даже плечи, что невольно скруглились, расправились как крылья.

- Я первый, - сказал Иринеос, подсвечивая себе пылающим факелом. Впереди зияла узкая прореха, в неё можно было протиснуться разве что только боком. Втянув живот и всё что только можно. Так гиатрос и поступил, выдохнул из себя весь воздух и ужом нырнул в расщелину. Мне было проще, всё же я была и меньше ростом, и тоньше в кости, но всё равно острые края ощутимо царапнули даже через одежду.

Буквально вывалившись из трещины, притормозила за Иринеосом и, осторожно выглянув из-за его широкой спины, уставилась на открывшееся пространство.

- Асфоделовый луг, - прошептала потрясённо.

Потому что он был красив. Не тем живым благолепием цветущих растений, а чем-то иным, какой-то потусторонней высокомерной холодностью. Таким можно восхищаться, но не любить. Иных слов подобрать, чтобы описать местность я не смогла.

Среди неестественно ярких кустов, по такой же режущей глаз траве, ходили люди. Их взоры были пусты и бессмысленны, ни единой мысли в них не мелькало. Выражение на лицах отсутствующее: ни печали, ни радости, ни желаний - ничего на них не было. Через некоторое время я начала замечать схожесть и монотонность в движениях. С высокого потолка пещеры лился ровный холодный свет, наш факел чуть притух, но он теперь был без надобности. Мне захотелось его потушить полностью, но словно кто-то встал рядом и остановил мой порыв.

- Не... нужно... - шепнул до боли знакомый голос.

Я вздрогнула, огляделась, но никого поблизости не было.

- Гиатрос Иринеос, факел, - прочистив горло, обратилась я к молчаливо замершему мужчине, - ни в коем случае не гасите его.

Мне пришлось повторить свою просьбу ещё раз, даже встряхнуть целителя за плечо, только после этого Иринеос очнулся, посмотрел на меня и в его взоре появилась осмысленность.

- Старайся идти так, чтобы не задеть души усопших, - тихо предупредил меня он, с трудом разлепив плотно сомкнутые губы.

Кивнув в ответ, первой ступила на изумрудную траву. Лекарь пристроился рядом, и мы пошли.

Я старалась не смотреть на них. Но любопытство было сильнее, и я, нет-нет, бросала на лица некогда живых людей заинтересованные взгляды.

Так и шли, стараясь не касаться бесплотных тел.

Никакой угрозы от них не ощущалось.

Луг пересекли достаточно быстро, он не был уж очень большим.

- Здесь слишком мало места, может души попадают ещё куда-то?

- Чего не ведаю, того не ведаю, - пожал плечами лекарь. - Мне думается, что на лугу они ненадолго. И скорее всего их утягивает воон туда, - кивок в зияющий впереди очередной проход, на этот раз он был широким и достаточно высоким, - поэтому большого пространства и не требуется.

Подойдя ближе, услышала плеск воды и странный скрип.

- Харон, - пробормотал Иринеос.

На сей раз гиатрос Иринеос первым нырнул под своды широкого прохода. Я не отставала. Вообще весь наш путь по ощущениям шёл строго по наклонной. Вот и сейчас я, не ожидавшая такого крутого спуска сразу же после проёма, побежала, стараясь притормозить.

- Реки: Лета, Ахеронт и Стикс, - прокомментировал гиатрос Иринеос, успев схватить меня под локоток, чтобы я не хлопнулась в мутную, чёрную реку.

Старый целитель замер у самой кромки. Я огляделась, впечатляясь с каждой секундой всё больше: широкие ленты трёх рек текли мерно, почти бесшумно, отличаясь оттенками и нигде не пересекаясь, как такое возможно? Этот грот поражал размерами, он казался бесконечным, а потолка и вовсе видно не было. Какая-то бездонная пустота...

- Снова эти стенания раздаются в моей голове, - пожаловался гиатрос Иринеос, одной рукой потерев переносицу, а я, не подумав, ляпнула:

- Знаете, чем отличается патологоанатом от терапевта и хирурга? - лекарь уже знал о делении врачей в моём мире на разные узкие направления, поэтому не удивился, зато закономерно отвлёкся и спросил:

- И чем же?

- Терапевт всё знает, но ничего не умеет, хирург всё умеет, но ничего не знает. А патологоанатом и знает, и умеет, но уже поздно.

Несколько секунд лекарь заторможено на меня смотрел, а когда до него дошёл смысл старой шутки из моего мира, весело рассмеялся.