Агнесса из Сорренто

Беседа эта происходила, пока Агнесса собирала в саду апельсины и лимоны и складывала их в корзину, с которой бабушка намеревалась пойти в город. Сквозь открытую дверь долетали серебристые переливы гимна, который она напевала, – то был фрагмент духовной песни в честь святой Агнессы:

Не перлы подарите мне,Не лалы, полные огня,А розу, алую, как кровьТого, кто умер за меня.

Отрину все земные яЗаботы суетного дняИ воспарю под звездный сводК тому, кто умер за меня.

– Теперь ты убедилась, сестрица, – обратился монах к Эльзе, – как прочно замкнул Господь двери девичьего сердца? Не бойся за нее, и я не уверен, сестрица, стоит ли тебе вмешиваться в Промысел Божий и мешать очевидному призванию дитяти, ведь она решила всецело посвятить себя Богу.

– Хорошо тебе говорить, братец Антонио, у тебя же никогда не было своих детей, и где тебе понять, как горячо материнское сердце любит детей и внуков! Я ведь тебе уже твердила, надобно святым проявить благоразумие и понять, что не к чему забивать голову уходом в монастырь девице – единственной надежде и опоре бедной старухи, и если они от нее отстанут, так только лучше будет. Агнесса – благочестивая девочка, любит молиться и петь гимны; когда-нибудь она и муженька своего полюбит, как надлежит честной женщине.

– Но знаешь ли, сестрица, что в раю первые места будут уготованы девственницам, которые следуют за Агнцем[28].

– Быть может, и так, – холодно отвечала Эльза, – но нам с Агнессой и последние места сгодятся. Пусть уж лучше мне будет полегче да поуютнее на земле, а в раю-то я уж как-нибудь потерплю (да введет нас туда Богоматерь!).

С этими словами Эльза подняла большую, квадратную, полную золотистых плодов корзину на голову и, высокая и величественная, зашагала к месту своих ежедневных трудов.

Монах уселся на садовой стене, положив рядом папку, и погрузился в работу над своими рисунками, то завершая один, то поправляя другой. Агнесса намотала на веретено серебристо-белого льна и расположилась поблизости под апельсиновым деревом, тоненькими беленькими пальчиками суча пряжу и устремив задумчивый взор больших темных глаз на раскинувшееся вдалеке глубокое синее море, но не переставая размышлять о давешних странных происшествиях и о ночных сновидениях.

– Дитя мое, – обратился к ней монах, – обдумала ли ты то, что я сказал тебе накануне?

Щеки ее залились ярким румянцем, когда она ответила:

– Да, дядюшка, а вчера ночью мне привиделся странный сон.

– Сон, сердечко мое? Что ж, не таись, поведай мне, что тебе привиделось. Во сне наши земные чувства замирают и безмолвствуют, чтобы мы могли отверзнуть очи духовные.

– Мне приснилось, – начала Агнесса, – будто я сижу в раздумье, как сидела давешним вечером в лунном свете, и тут из-за деревьев вышел ангел…

– Неужели? – с интересом спросил монах, поднимая голову. – И в каком облике он предстал тебе?

– В образе молодого человека в сияющих белоснежных одеяниях, глаза у него были глубокие, как вечность, над челом трепетало серебристое пламя, а в руке он держал ветку лилии, совсем как та, о которой ты рассказывал, исполненную света.

– Наверное, то был архангел Гавриил, – предположил монах, – тот самый, что предстал перед нашей блаженной Пресвятой Девой. Он сказал что-нибудь?

– Да, он прикоснулся ко лбу моему лилией, и на меня снизошли необычайный покой и умиротворение, и тогда он изрек: «Господь избрал тебя!»

– Истинно, – заключил монах, поднимая взор и благочестиво осеняя себя крестным знамением, – это мне ниспослан знак, что Господь услышал мои молитвы.

– Но, милый дядюшка, – промолвила Агнесса, смешавшись и покраснев от стыда, – в моем сновидении было что-то странное: святой ангел удивительным образом походил на молодого человека, который явился сюда вчера ночью, а почему так – ума не приложу…

– Возможно, святой ангел принял облик давешнего юноши отчасти для того, чтобы показать, сколь прекрасной может сделаться спасенная душа, а значит, и для того, чтобы наставить тебя усерднее молиться. Точно так же святая Моника узрела Блаженного Августина среди ангелов, облаченного в белые одеяния, хотя в ту пору он еще оставался мирянином и безбожником, и через это видение на нее снизошла благодать молиться за него еще тридцать лет, пока он не стал, к ее невыразимой радости, благочестивым епископом. Твое сновидение – верный знак, что этот юноша, кто бы он ни был, войдет в Царствие Небесное твоими молитвами. Скажи мне, сердечко мое, это первый ангел, которого тебе довелось узреть?