Аид, любимец Судьбы. Книга 2: Судьба на плечах (СИ)

И выдернул меня с брачного ложа, осмотрительно не явившись сам, а послав Гелло. Тот уже почти восстановился после первого всплеска моей ярости, наверное, радуется теперь втихомолку: потому что не рискует попасть под ярость настоящую, которая началась, когда я узнал о причине побудки.

Да уж, повелителю мертвых все желают принести дары в честь женитьбы – даже узники Тартара. Хотя они сами по себе те еще подарочки.

Стигийские псы из свиты Гекаты прятались и хрипели издалека: выть по-настоящему мешал ужас. Эмпуза, забредшая в коридор по природному любопытству и за компанию с остальными, корчилась у лестницы на первый этаж – я приказал ей замолкнуть при помощи удара своего жезла…

Сама Трехтелая стояла, прижавшись к стене, и смотрела на меня шестью выпученными глазами так, будто видит впервые.

– Где она? – осведомился я у нее как покровительницы чудовищ. Танат задавал ей этот вопрос – но ясно, что она не ответила, иначе нужды не было бы высылать соглядатаев.

Мрак мира сгустился вокруг меня и обнял за плечи. Безмолвный приказ, копьем идущий впереди: или ты сейчас называешь мне место, или… я – Кронид, Геката. Ты видела меня в гневе.

Она дрогнула, торопливо накрываясь вуалями.

– Вижу, – шепот – звук ломающихся сухих веток под ногами, не прикидывайся старой, Трехтелая. Не притворяйся, что тебе тяжко произносить это. – Вижу ее в низовьях Ахерона, в пещерах близ второго порога…

– Колесницу!

Покои, лестницы, двери, коридоры мельтешили вокруг, сливаясь в один путь: краткий. Ржали кони, которых словно какая-то сила бросила к ближайшему выходу – будто не конюшие, а сам мир услышал мой клич… Удар бичом ожёг спины скакунов – когда летишь на крыльях злости – не до нежностей. Замелькали под копытами и колесами асфодели – сминаясь и хрустя, кое-где четверка втаптывала в землю зазевавшиеся тени; с истошным мычанием шарахнулась какая-то корова из Герионовых стад – долго эти дуры еще будут здесь ошиваться?!

В отдалении тонул крик Гекаты: «Это пополнит твой мир!»

Конечно. Будет славная жатва, если я не успею вовремя…

Танат – единственный, кто успел вскочить на колесницу во время моего рывка – стоял рядом скалою, разрезая лицом плотный, туманный у низовьев Ахерона воздух. Гипнос появился на полдороги: учуял, хитрюга, что ему уже не грозит удар двузубцем.

– Сон-то как? – осведомился он, трепеща крылышками на уровне второго вороного. – Крепок ли? Сладок ли? Кажется, все сделал, чтобы угодить, а этот… у, бесчувственный, такое творение испортил!

Танат молча повернул лицо, смерил непохожего близнеца пронзительным взглядом. Я стегнул жеребцов еще раз, не откликаясь и не оборачиваясь. Проклятая туника сползла окончательно, тряпкой мешалась в босых ногах.

– Ну, куда мы сейчас-то летим? – томно поинтересовался Гипнос. Он лениво взмахивал крыльями и позевывал, а на ходу еще и в чаше маковый настой мешал, однако же двигался вровень со скоростью колесницы. – Ну, полезла дурища под Тифона… с ее рожей – ей мужика нигде и не найти, только что в Тартаре… или во сне, – хихикнул, приподнимая чашу. – Да Морфей, бедняк, до такого и не додумается. Опять же, свадьба тут… брачная ночь, – он причмокнул, зная, что я занят колесницей и прямо сейчас пытать его не буду. – Завидно стало! А может, ей уже давно и мечталось – чтобы поздоровее, значит. Она уж и на братца посматривала, а он на нее даже и не косится…

Танат вопросительно покрутил своим мечом. У него-то руки были свободны.

– Двузубец мой возьми, – буркнул я, не отрываясь от дороги: вот-вот должен был показаться первый порог Ахерона. – Шарахни как следует, может, ум появится.

– Да что с этой Ехидной не так-то? – искренне удивился Гипнос. – Не все равно, с кем она: с Тифоном, с Хароном или с… ой.

Он что-то вспомнил и прикусил язык.

– А ты хоть знаешь, – это не кнут, это ударил мерный голос Таната, а лошади понеслись из последних сил, – что после такого бывают дети?

Гипнос замер в воздухе с открытым ртом. Чаша перевернулась в его руках, заставляя несколько сотен теней отправиться в противоестественный сон в мире мертвых.

Будь Тифон и Ехидна богами – я не гнал бы так, а Танат не стал бы сдергивать меня с брачного ложа. Богам тоже нужно время, чтобы выносить и родить. С чудовищами же и порождениями Геи никогда нельзя сказать наверняка: не зря первые родственны чуду, а вторые по матери плодовиты…

Я опасался опоздать – и я опоздал.

Пол, стены и даже потолок пещеры, куда мы влетели, едва спрыгнув с колесницы, были покрыты разнообразными тварями, точнее, тваренышами: ползающими, рычащими, визжащими, готовыми убивать через несколько дней… Наше появление спугнуло нескольких: в ответвление юркнула змееподобная дрянь с десятком голов; крупная крылатая пакость рванула вверх под свод – что-то вроде орла, – еще двое или трое бухнулись в болотистую жижу, кто-то зарылся в каменистую почву… эти были помельче – доходяги. Те, что покрупнее и поопаснее с виду бежать не стали. Кое-кто даже был готов зубами, когтями, ядом и огненной глоткой оборонять тело матери.