Аид, любимец Судьбы. Книга 2: Судьба на плечах (СИ)

Будущего мужа о решении Громовержца не спрашивали, предугадывая пространный и полный бессильными ругательствами ответ.

И вообще, кто я – подвергать сомнению волю Громовержца?!

Свадьба состоялась через восемь месяцев, за которые я не увидел Кору ни разу и которые мелькнули, словно восемь часов, за владыческими делами.

На свадьбе не было Аскалафа.

Все остальное на свадьбе было.

Там были боги, и много поднятых за молодоженов чаш, и многократные шуточки по поводу того что Аид, хоть и выбирал долго, с выбором не промахнулся, и чарующие звуки кифары Аполлона – Мусагет воспевал наш союз, и, надо отдать ему должное – ни разу не поперхнулся, описывая радость всего сущего по поводу воссоединения такой пары.

Были пожелания нам многочисленных отпрысков, и состязания, и подарки, из которых примечательны были два: Зевсов, представлявший собой тот самый остров, и дар Мойр. Они преподнесли Коре новое имя, сообщив через Фетиду, что моей жене отныне зваться Персефоной. Имя это, впервые произнесенное и чуждое, словно взятое от другой богини, реяло над пиршественным столом, проникая в душу неприятным обещанием подземному миру: «убивать смерть», «уничтожать разрушение».

Свой выбор Мойры никак не пояснили, но все сочли его само собой разумеющимся: разве могут дочь Деметры в замужестве звать Корой?

Еще в таком замужестве…

Многое было на этой свадьбе.

Предостаточно веселья, и обсуждение злостного умысла Прометея, отдавшего людям огонь, и коварства очередного сына Зевса – Тантала, который хотел попотчевать богов блюдом из собственного сына (с Деметрой у него даже отчасти получилось). И воспоминания о бое с Тифоном, и рассказы о Титаномахии, как же они запоминают все эти подвиги?! Я, сколько ни пытался припомнить за собой хоть что-нибудь героическое – в мысли лез Серп Крона – и все.

О, было многое. И пурпур праздничного фароса, и белый хитон, и пояс, богато расшитый золотом, все вместе – изумительно мне не идущее.

И были мы – траурная группа посреди всеобщего веселья, словно деревья, не желающие гнуться в центре бури. Жених, невеста – и мать невесты.

Муж, жена и теща.

Все на свадьбе – а эти на погребении.

Я не обманул всеобщих ожиданий. Иначе они не смогли бы потом еще века вспоминать: «А помните, с какой физиономией он заявился на свою свадьбу? Сидел пасмурный, как день восстания Тифона…»

Деметра молча и откровенно меня ненавидела. Из всех она одна была в темных одеждах – и тут уж Зевс ничего с ней не мог поделать, ответила, что для природы пришел час увядания. Она не отходила от дочери, но заговаривала с ней редко, только постоянно старалась держаться за нее – то за край гиматия, то касалась руки, то передавала ей чашу, забыв, что это обязанность Гебы… Касалась дочери – а жгла глазами меня, пристально, люто, показывая, что никакие Громовержцы ей тут не указ. Мы выпили мировую чашу по приказу Зевса – и вино в моем кубке обратилось уксусом под взглядом тещи. Я пригубил, сморщился и отставил в сторонку.

Кора, теперь уже Персефона, не смотрела на меня вовсе – за исключением моментов, когда нам приходилось обмениваться чашами или напоказ глазеть друг на друга, или держаться за руки. Все остальное время не отводила взгляда от Зевса.

Смотрела так, будто верила: он возьмет решение назад. Он, всемогущий, отменит свадьбу. Заслонит дочь своим величием.

«За что, отец?! – немо кричали ее глаза. – Владыка! Чем я провинилась? Какое преступление совершила? Что сделала, что ты отдаешь меня ему?!»

Зевс же, высокий гость, поднимал вместе с Посейдоном очередную заздравную чашу и отпустил пару шуток о волнении молодой жены перед ночью.

Брат никогда не умел слышать чужие взгляды.

И никто особенно не умел из собравшихся, только Гестия, которая смотрела на меня с укоризной, а на Персефону – с ободрением и сочувствием; она еще пыталась пошептать что-то молодой жене, когда настало время танцев – что-то вроде: «Ты не бойся, он на самом деле очень хороший!» – едва ли ей поверили…

Да, кроме Гестии. А я многое отдал бы, чтобы не слышать на этот раз.

Впрочем, Геката ухмылялась с такой значительностью, будто и она умеет.

Она единственная, да еще Гипнос – вот все из моей свиты, кто присутствовал на этом торжестве. Танат был занят, да и едва ли божественные гости захотели бы видеть его рядом с собой. Или, например, Эриний. Или Кер.

О Гелло уж не говорю.

Стикс же просто не считалась состоящей у меня в свите, хотя и присутствовала со всеми своими детьми.

Да, на этой свадьбе было…

Было достаточно.

Я выбрал бы век гореть в пламени Флегетона, чем пережить подобное торжество еще раз.

Я считал секунды до того мига, как мы останемся одни – но не от нетерпения, а просто потому что не хотел никого видеть.

Не знаю даже, хотел ли я видеть Кору – но пришлось.

В моем мире нас тоже поприветствовали – подхалимов набежало со всех краев, сползлись даже какие-то мне самому незнакомые сущности из глубины Стигийских болот – и принялись стелить перед колесницей асфодели.

Дворец был полон поздравителями – правда, эти были со мной больше знакомы и не проявляли особого рвения.