Айн Рэнд. Сто голосов

Она говорила, что описания лиц в литературном плане ей не удаются. Она считала, что в данном случае не располагает достаточным мастерством. Ей явно нравились мужественные лица с высокими скулами, как у Фрэнка. Однажды она показала мне три его несколько нечетких черно-белых портрета, снятых около 1930 года. И сказала: «Ну разве он не благосклонен? Разве это не благодетельная вселенная?» Ей было очень приятно рассматривать эти фото. Существенная доля ее привязанности к Фрэнку определялась этим благодетельно вселенским обликом.

Лично я считаю, что убежденность Айн в том, что вселенная благосклонна, неоднократно оспаривалась событиями в ее жизни. И человеку, попавшему в такую ситуацию, было нетрудно впасть в отчаяние. Однако она всегда сражалась с отчаянием… с рожденным отвращением параличом. Будучи в высшей степени романтичным художником слова, она была подвержена сильным взлетам и не менее сильным падениям. И созданным Айн героям произведений нередко приходится сражаться с одолевающими их приступами разочарования, отвращения к миру. Ей самой подчас приходилось преодолевать их. И на мой взгляд, Фрэнк играл очень важную роль в ее жизни, помогая ей сохранить это ощущение благодетельности вселенной.

Она когда-нибудь говорила об этом?

После смерти Фрэнка она сказала мне, что не смогла бы сделать то, что она сделала, без его поддержки. Она сказала: «Я напишу для вас статью. Что-то вроде „Мой долг перед Фрэнком O’Коннором“». Статья предназначалась для Объективистского форума, журнала, который я тогда издавал. Так что через год я поднял этот вопрос: «Как там поживает моя статья „Мой долг перед Фрэнком O’Коннором?“ Вы обещали написать ее для

ОФ». Она мрачно посмотрела на меня и сказала: «Если вам угодно помучить меня, заставьте меня выполнить это обещание». Конечно же, ей было чрезвычайно тяжело и мучительно писать такую статью, рассказывающую обо всем пережитом вместе с ушедшим навсегда Фрэнком.

Вы разговаривали с ней о музыке?

Мы разговаривали о музыке. В частности, о песне Прекрасная Америка, которую она любила. Я обратил внимание на то, что в ней присутствует фраза «от моря до сверкающего моря», повторяющая строчку из Атланта о «Таггарт Трансконтинентал»: «От океана до океана навеки». И она призналась в том, что на самом деле позаимствовала ее из песни. Она сказала еще, что Прекрасная Америка

превосходно написана в том плане, что в ней есть промежуточные точки, но только одна окончательная. Она сказала, что, по ее мнению, когда однажды будет создана окончательная эстетика музыки, каждая песня окажется представленной системой уравнений. Степень сложности уравнения будет соответствовать сложности музыки.

Вы разговаривали с ней о композиторах классической музыки?

Мы два раза разговаривали с ней о том, кто является ее любимым композитором, и оба раза она давала разные ответы. В конце шестидесятых я спросил ее о том, является ли Рахманинов ее любимым композитором, и она сказала: «Нет, я иначе воспринимаю жизнь. Мне больше нравится Шопен». Возможно, она упомянула его этюд Бабочка. Однако общий итог был таков, что Айн ценит Шопена больше Рахманинова. Я спросил: «Потому что Рахманинов слишком бурный, в нем слишком много борьбы?» Она ответила: «Именно». Однако через тринадцать лет имя Шопена всплыло в разговоре, и она сказала: «Ну, нет, эта музыка годится только для старых дам».

Она объяснила почему?

Нет, но в последнем случае она, наверно, думала о дремотных ноктюрнах Шопена, но сейчас не могу сказать, она ли это сказала или у меня создалось такое впечатление. Не могу представить себе, чтобы время могло изменить ее отношение к этюду Бабочка. Эту пьесу она числила среди своих любимых

[375].

А как насчет Моцарта?

Она не принадлежала к числу поклонников Моцарта. Я, право, тоже, однако однажды мне случилось сыграть при ней начало его фортепьянной Сонаты № 11 ля мажор [Andante grazioso][376]

, и она заметила, что это одна из его немногих хороших мелодий.

A как насчет «пустяковой» музыки?

Однажды она шокировала меня, сказав, что, по ее мнению, любимая легкая музыка дает человеку больший эмоциональный заряд, чем самая наилучшая классика. Я понимаю это так, что легкая музыка вызывала в ней больший отклик, чем Рахманинов или Шопен.

Рок-н-ролл?

В 1979 или 1980 году она сказала мне, что последнюю разновидность рока, которую она в состоянии воспринимать как музыку, а не шум, представляет для нее творчество «Битлз». Меня удивило уже то, что она сочла «Битлз» достойными одобрения.

Вы разговаривали с мисс Рэнд о вложении денег?