Айсолтан из страны белого золота

Он говорит о том, что туркменский народ не хочет войны, он занят мирными делами, он готовится к организации своей национальной Академии наук, он строит каналы для орошения пустующих земель, он создает и выращивает новые сорта советского хлопчатника, в каждой коробочке которого для нас — залог мирной и счастливой жизни, он хочет быстрее восстановить и сделать прекраснее, чем прежде, свою столицу Ашхабад, пострадавшую от землетрясения. Туркменский народ, как и весь советский народ, занят мирным, творческим трудом.

— Господам Трумэнам и Черчиллям не удастся обмануть простых людей мира. Советские народы не хотят войны, им не нужны ни американские, ни чьи-либо другие территории. Мы хотим только одного: чтобы не мешали нашему мирному труду, нашему мирному строительству, не посягали на нашу мирную, радостную жизнь… Мы, советские люди, всегда были и остаемся в первых рядах прогрессивного человечества, борющегося за прочный мир и демократию… Все больше подтверждаются сталинские слова о том, что миллионы простых людей стоят на страже мира. Дело сторонников мира правое, а правое дело всегда побеждает.

И снова рукоплещет зал, и Айсолтан с разгоревшимся лицом хлопает в ладоши, кажется, громче всех: ведь все это было сказано от ее имени, она не могла бы лучше сказать о хлопке и о заветной своей мечте — новом канале для орошения хлопковых полей, о героизме, о трудолюбии туркменского народа, о его беззаветной любви и преданности родному Сталину. Новыми глазами смотрит Айсолтан на своего соседа, стоящего сейчас на трибуне: она видит в нем весь туркменский народ, за тридцать лет с помощью великого русского народа и партии Ленина — Сталина поднявшийся на вершину социализма, избегнувший мрачной пропасти, в которую катится сейчас весь капиталистический мир. И Айсолтан говорит себе:

"Какое это счастье — жить, учиться, работать в Советской стране! Какое это счастье — быть гражданином Советского Союза!"

Нет, никогда не представляла себе Айсолтан, что жизнь может быть так разнообразна, так полна самых ярких, волнующих впечатлений! Посещение музеев и картинных галерей, театров и кино, прогулки по Москве, по каналу Москва — Волга, по золотым осенним подмосковным паркам… Счастливая и усталая возвращается Айсолтан после этих прогулок домой.

Вот она входит в метро и со вздохом облегчения становится на ступеньку эскалатора.

"Ах, как хорошо! Можно немного отдохнуть, постоять на одном месте!"

Казалось бы, Айсолтан уже пора привыкнуть к московскому метрополитену, — но нет, все здесь еще продолжает волновать ее воображение: и вечно движущийся глубоко под землей, под московскими улицами и площадями, широкий, бурливый поток людей, подобный подземной реке в мраморном русле, и огромные, сверкающие огнями подземные дворцы-станции.

"Сколько удивительных способов передвижения изобрели люди! — думает Айсолтан, стоя на эскалаторе. — Из далекой Туркмении прилетела я по воздуху сюда, в Москву. В клеточках-лифтах поднимаюсь под самые крыши высоких зданий. Теперь лестница сама спускает меня под землю…"

Эскалатор доставляет Айсолтан в мраморный подземный дворец. Снова окидывает его Айсолтан восхищенным взором. Стройные колонны поддерживают высокий легкий свод. Они кажутся Айсолтан гигантскими мраморными цветами, в чашечках которых скрыт невидимый источник света. За колоннами, справа и слева, сверкая зеркальными стеклами, с мягким шумом проносятся поезда. Двери на остановках открываются и закрываются сами собой. В вагонах светло, как днем, потому что они залиты ярким электрическим светом, но поезд мчится сквозь землю по длинным полутемным тоннелям и безошибочно находит свой путь. И, опускаясь на кожаное сиденье, Айсолтан снова, как недавно в самолете, мысленно восклицает: "Хвала твоему мастеру!"

В своем номере, который стал для нее как бы вторым домом, Айсолтан тоже не всегда находит желанный отдых. Часто звонит телефон, — Айсолтан приглашают выступить по радио, или дать статью в журнал, или приехать в рабочий клуб. Сегодня Айсолтан прежде всего садится писать письмо матери, ей хочется поделиться с ней всем, что переполняет ее душу. А потом она напишет еще одно письмо — Бегенчу.

Снова высокие стены комнаты-сказки расступаются перед взором Айсолтан и теплый ласковый ветерок овевает ее лицо, снова приветливо колышется зеленый хлопчатник и она видит перед собой Бегенча. Он стоит потупившись, как провинившийся ребенок, потом поднимает глаза, и они без слов выдают его тайну; он роняет лопату и простирает к ней руки…