Айсолтан из страны белого золота

Стук в дверь заставляет Айсолтан вскочить с кресла. Ей кажется, что она опять, как тогда, в поле, слышит за спиной резкий оклик: "Э-эй! Айсолтан! Иди-ка сюда!" Девушка подает ей на маленьком подносе два письма. Айсолтан дрожащей рукой берет одно из них, — быть может, это от Бегенча? — разрывает конверт. Нет, это даже не письмо, а пригласительный билет: Всесоюзное общество культурной связи с заграницей приглашает Айсолтан на вечер встречи делегатов конференции с иностранными гостями. Айсолтан откладывает билет в сторону и уже спокойно вскрывает второй конверт. Конечно, и это не от Бегенча, — это тоже приглашение: фабричный комитет и дирекция одной из подмосковных текстильных фабрик просят Героя Социалистического Труда, мастера высоких урожаев хлопка Айсолтан Рахманову посетить сегодня их фабрику и побеседовать с текстильщицами.

Да ведь это та фабрика, что была когда-то кузницей туркменских кадров текстильщиков! Когда в Ашхабаде начали строить текстильную фабрику, десятки юношей и девушек из туркменских городов и сел отправились на подмосковную фабрику учиться новому для них мастерству и вернулись в родной край инструкторами и мастерами текстильщиками. Как же можно забыть об этом и как можно отказаться от приглашения побеседовать с русскими текстильщицами?!

"А что же делать с иностранными гостями? Ну да, я видела их уже на конференции, слышала их выступления!.." — размышляет Айсолтан, не выпуская из рук письма текстильщиц и искоса поглядывая на пригласительный билет ВОКСа.

Решение Айсолтан уже принято, когда раздается легкий стук в дверь и в комнату входит стройная светловолосая женщина в сером костюме.

— Здравствуйте, Айсолтан! Получили приглашение? Вот и отлично. Вы уже готовы? Сейчас придет машина и поедем!

Лицо, голос и даже костюм этой женщины знакомы Айсолтан. Ну, конечно, она встречалась с ней на конференции. И гостья тоже, видимо, считает Айсолтан своей хорошей знакомой. Полагая, что вопрос о поездке Айсолтан на фабрику решен, как оно и есть на самом деле, она с любопытством осматривает комнату, мимоходом поправляет перед большим, в позолоченной раме трюмо выбившиеся из-под берета волосы, включает радиоприемник и, быстро поймав нужную волну, садится на диван. При этом она забрасывает Айсолтан вопросами, и та чувствует себя с ней неожиданно легко и просто. Айсолтан рассказывает все, что знает о подмосковной фабрике, но видит, что гостье это уже известно, — она помнит даже фамилии многих учившихся на этой фабрике туркмен.

— А где сейчас товарищ Перманов? — спрашивает она. — А как поживает Огульнияз Бабаева? Вы ее не знаете?

Айсолтан смущена: не так-то легко ответить на все вопросы гостьи. Но та не замечает ее смущения и не ждет ответа на каждый вопрос. Ее интересует сразу столько самых различных вещей, что разговор то и дело меняет русло, как капризная Аму-Дарья… Уступая настояниям новой подруги, Айсолтан надевает свое красное шелковое "кетени" — праздничное платье, заплетает с ее помощью волосы в две косы. "Почти до колен!" — восторгается текстильщица. Айсолтан едва успевает взять свою девичью тюбетейку с остроконечным серебряным гупба, как из вестибюля говорят по телефону:

— Машина для товарища Рахмановой пришла…

Айсолтан жадно вдыхает свежий лесной воздух, напоенный ароматами ранней осени. Открытая машина быстро идет по широкой просеке, которой — кажется Айсолтан — не будет конца. По обеим сторонам дороги высокой стеной стоит подернутый осенним багрянцем лес.

"Вот они, настоящие русские леса, — думает Айсолтан. — Какая тут тень и прохлада!"

Айсолтан не может скрыть от спутницы своего восторга. Та понимающе улыбается.

— Да, — говорит она, — хороший лес. А уж грибов! Таких лесов у вас в Туркмении нет. Все песок да барханы. И как только там хлопок растет!

Теперь улыбается Айсолтан. Конечно, в Туркменистане нет таких лесов, но посмотрела бы эта московская девушка на увитую виноградом террасу маленького домика Айсолтан, на широкую вершину старого урюка, под которым прохладно в самый знойный летний день! А сады, бахчи, зеленое море колхозного хлопчатника, заливающее всю равнину вокруг колхоза "Гёрельде"! Конечно, песков много, велика пустыня Кара-Кумы, но как не правы те, которые думают, что Кара-Кумы — безжизненная пустыня! Весной и осенью, после дождей, она покрывается зелеными коврами пастбищ, и десятки, сотни тысяч колхозных и совхозных овец пасутся там на приволье. "Верно, мало у нас воды, но земля хорошая, золотая земля. Воткни прутик, плюнь — дерево вырастет, — так говорят у нас…" Увлекшись, Айсолтан забывается и начинает говорить по-туркменски. Спутница со смехом прерывает ее, просит перевести, сама повторяет вслед за Айсолтан:

— Агач — дерево…