Академия последних рубежей

— Ритуалы призыва сил проводят все аристократические семьи. Все! Потому они до сих пор и существуют, не вымерли, не растеряли свою магию! — отчеканил жених. — И Альграты тоже его проводят, поколение за поколением! Но именно на нас кто-то натравил Управление безопасности. А ритуал, Имоджин, нельзя прерывать. Если сделать это, участники неминуемо гибнут. Неуправляемая сила просто раздирает их изнутри. И в Управлении об этом отлично знали. Но все равно пробились в наш ритуальный зал.

Он ненадолго умолк, с силой сжимая пальцами кофейную ложечку. Казалось, та вот-вот переломится пополам. Алессар опустил глаза на свои руки, увидел, что именно они делают, и швырнул ложечку на стол.

— А отрядом руководил Дестан Альграт. Он был стажером Управления безопасности, я не знаю, какому идиоту пришло в голову давать стажеру в подчинение отряд. Может, в подчинении были такие же недоучки. Уже не важно. Штурм особняка и вмешательство в ритуал. это было решение Альграта. И он прекрасно знал, что если вмешаться, никто не выживет.

— Но.

Слова закончились. Имоджин хотела что-то сказать, но поняла, что не представляет, какой ответ будет хотя бы уместным. Даже не правильным, а просто уместным, чтобы не задеть чувства Алессара.

Она понимала трагедию, но все еще не понимала причин. Альграт не казался бессмысленным убийцей, готовым прервать опасный ритуал только ради того, чтобы погибло несколько человек. К тому же не простолюдинов, а представителей одного из сильнейших и древнейших родов. За такое вполне можно было получить проклятие возмездия...

Однако проклятия возмездия обладали собственными критериями определения вины. И если бы магия сочла, что вина недостаточна, то чары бы не подействовали.

Но не скажешь же это Алессару. Не спросишь в лоб: «А не пробовали ли вы наложить проклятие возмездия?» Да и какая уже разница, в конце концов.

Имоджин лишь вздохнула и коснулась руки Алессара.

— Мне очень жаль. Я сочувствую вашей утрате, сколько бы лет ни прошло.

Он лишь поджал губы. Он рассказывал все это не для того, чтобы услышать соболезнования, которые опоздали на десять лет и которые за эти десять лет успели навязнуть в зубах.

— Имоджин, вы понимаете, почему нельзя общаться с этим человеком?

— Понимаю, — сказала она.

И не добавила ничего больше.

Было уже ясно, что Алессара не переспорить. Рассказывать о Часах инниари запрещал подписанный с Альгратом договор, и даже если бы не он, Имоджин сомневалась, что Алессар стал бы слушать. Ей, конечно, очень не нравилось, что он распоряжается ею и решает, с кем можно общаться, а с кем нельзя. Крайне не нравилось. Но. у него была причина. Пусть и нелогичная, но объяснимая. Давняя травма, горе, семейная трагедия. Алессар просто не мог мыслить здраво, когда речь заходила об Альграте.

Так решила Имоджин — и сделала себе мысленную заметку на память: не делиться с Алессаром ничем, что касается ее общих дел с Альгратом. Лучше постараться, чтобы эти двое вообще не встречались. Просить Альграта, чтобы на людях использовал чары отвода глаз — эту типичную магию инниари. Сам он хотя бы мог худо-бедно держать себя в руках при встрече с врагом, а вот Алессара не стоило лишний раз травмировать.

Имоджин могла злиться, раздражаться. но она знала, что именно Алессар все еще видит в изматывающих ночных кошмарах.

Она помолчала, допивая чай и прокручивая в голове события сегодняшнего вечера. Дорогой сливочный десерт казался безвкусным, как вата.

— А почему Альграт говорил о Госпоже? — не выдержала Имоджин. — Что-то вроде «жалуйтесь Госпоже». Простите, если вам это неприятно.

— Говорил? — скривился Алессар. — Ах да.

Гримаса отвращения на его тонком лице сменилась недоброй жесткой усмешкой. Это выглядело почти пугающе. Такая усмешка превращала его в другого человека — бездушного, не знающего жалости и готового добивать противника до конца. До последней капли крови, пока и тени не останется на земле.

— Сначала я искал справедливости у Совета и Канцлера, но они отказали. Формально ритуал запрещен, Альграт ничего не нарушил. Я знал, что как минимум половина из тех, кто проголосовал за отклонение моего ходатайства, проводили такие ритуалы... — его губы искривились, и что-то во взгляде дало понять: он помнит всех, кто голосовал, поименно. — Проклятие возмездия. оно как будто сработало, но ничего не происходило. Может быть, у сотрудников Управления есть защита. А может, защита есть у инниари и ублюдков инниари.

Имоджин уже не смотрела в лицо Алессару. Это стало невыносимо, причиняя почти осязаемую боль.

— Но есть кое-что, от чего у них защиты нет. Точнее, кое-кто. Госпожа инниари. Видите ли, Имоджин, никто из инниари или их ублюдков не может противостоять ее приказам. Если, конечно, Госпожа знает об их существовании и приказывает целенаправленно.

Тогда я поставил ее в известность, что один из ублюдков инниари работает в Управлении безопасности. Она увидела в этом определенные. возможности.

Снова вспомнив что-то, Алессар еще больше помрачнел и уткнулся в пустую кофейную чашку.