Академик Г.А. Николаев. Среди людей живущий

И мы с ним стали часто кататься в Измайловском парке, разговаривая на разные темы. Бывал он и в нашей семье. А когда у меня появились дети — два сына — дед придет к нам, а малыши к нему прижмутся, обнимут — он млеет...

— Он помогал вам деньгами, как другим своим студентам и аспирантам?

— Однажды, перед Олимпиадой в Мехико, он говорит мне, смущаясь: «Лешенька, давай я помогу тебе купить кооперативную квартиру. Отдашь, когда сможешь». Я очень нуждался в жилье: женился, родился сын. Еду, говорю, защищать честь страны, должны же они дать мне хотя бы однокомнатную квартиру...

— Я никогда не брал у него ни копейки, — продолжает Киселев. — Георгий Александрович повторял: «Что же это за Лешенька — все сам...» Мы и на отдыхе платили каждый за себя.

Георгий Александрович, когда давал взаймы, назад денег не брал. Человек возьмет, а отдать ему нечем. Начинает чувствовать себя виноватым, при встрече опускает глаза. И теряется дружба: не из-за Николаева — он и забыл, что давал, а сам человек пропадает. Я же мог что угодно в глаза ему говорить... Правда, иногда был неоправданно резок, о чем сожалею.

Теперь и дня не проходит, чтобы мы с женой не вспомнили Георгия Александровича. Настолько умный, проницательный — все видел... Когда он был жив, мы то и дело критиковали его, а сейчас начинаем понимать, как часто он был прав. Вспоминаем его как святого человека.

Георгий Александрович долго уговаривал меня возглавить кафедру физвоспитания. Я не соглашался, хотел продолжать заниматься пайкой.

— Послушай, Алексей, спорт — это твоя жизнь... Когда я прихожу в Минвуз, меня спрашивают: «Ну, как там Киселев?» — «Хорошо, говорю, докторскую заканчивает, на предзащиту выходит». — «Да нет, — говорят, — вы про боксера Киселева скажите...» Всюду тебя знают как спортсмена.

Георгий Александрович с Алешей и Димой Киселевыми. 1968 г.

Алексей и Ирина Киселевы с Георгием Александровичем на отдыхе. 1964 г.

Георгий Александрович продолжал убеждать меня:

— Ты пойми, кафедра не всегда будет свободна. Неужели потом, когда ты созреешь, мы будем другого человека снимать, чтобы тебя поставить? Не будем. Да и знаю твою порядочность — ты сам на это не пойдешь.

Я тогда так и не согласился, а Георгий Александрович Валеру Попенченко пригласил, а уж после его смерти я сюда пришел.

— Николаев удивительно умел разглядеть уникальность человека...

— Я с Георгием Александровичем дружил с 1959 года вплоть до его смерти, — продолжает Киселев, — считай, тридцать три года.

— А я знал его 18 лет, а последние шесть лет особенно крепко дружили...

— Это были его лирические годы, когда он оставил должность ректора и целиком вернулся на кафедру...

— А как он относился к деятельности своего преемника Елисеева?

— Я думаю, что Алексей Станиславович предвидел все, что мы теперь вводим: бакалавры, магистры... — немного помолчав, ответил Киселев. — Но делал это топорно. Ввел жесткую централизацию. А Георгий Александрович придерживался демократических традиций — в этом его большая заслуга. Все знали, что каждый проректор обладает реальной властью, самостоятельно решает возникшие вопросы. Он то и дело отсылал: это к Е.И. Бобкову (проректор по учебе), это — к К.С. Колесникову (проректор по науке). А это — к С.А. Жукову, вы понимаете, это же комитет комсомола! — и поднимал палец, подчеркивая значимость студенческого комсомола. А во времена Елисеева проректоры стали говорить: мы без него решить не можем...

* * *

К Олимпиаде в Мехико Киселев не готовился. Его пригласили старшим тренером сборной, но он занял место второго тренера.

После Олимпиады уже старший тренер сборной. Работает активно, на результат, но в 1971 году уходит из сборной.

— Я ведь уходил не из прихоти — у меня инфаркт был.

— У вас?!!

— Да, да... Когда был спортсменом, не замечал той грязи, что творится в большом боксе. А потом началось: этого возьми во второй состав, того впиши в делегацию, с тем не связывайся — у него покровители... Деньги крутились... В один несчастный день ехали со сборов и у меня случился инфаркт!.. Это теперь, по прошествии времени, спокойнее реагирую, а тогда... Георгий Александрович мне и говорит: «Уходи, Лешенька, из сборной».

— К нему на кафедру?

— Нет, — смеется Киселев. — Это он в 1968 году меня удерживал: тебе тридцать, защищаешь кандидатскую, становишься доцентом, через 3-4 года доктором. Пайка — новое направление, станешь профессором. А дальше сам решишь, чем заниматься... Три года спустя дед заговорил по-другому.

— Теперь, Лешенька, мы взять тебя не можем. У нас очередь докторов наук, которые профессорское звание не могут получить. Много молодежи, заканчивающей кандидатские. Ситуация изменилась. Раньше бы все сказали: «Киселев, ну конечно! — он наш!», — а теперь ты человек со стороны. Скажут, что Николаев отодвигает других, чтобы взять тебя.

Георгий Александрович всегда считался с общественным мнением.