АкаДЕМОНиЯ. Я - не чудовище! Я только учусь!

Я перевела взгляд на полочки и пожалела, что вообще сегодня ела. На полочках стояли баночки с «купоркой». Только вместо привычных помидорчиков-огурчиков в рассоле, в них были части человеческих тел. Представляю, как утром первого января, мой некромант радостно прихлебывает рассольчик, морщась от похмельного синдрома. Мои щеки сразу надулись, как у хомячка, а волосы на голове встали дыбом. Я отвернулась от полочек. Зря. Определенно зря. На противоположной стене были ниши, в которых были аккуратно сложены косточки, а на стене висели инструменты, от вида которых мне захотелось проверить целостность своего тела и комплектацию конечностей. Не отрезали ли мне что- нибудь нужное, и не пришили что-нибудь ненужное?　

«Чтобы отрезать что-то не нужное, нужно сначала пришить что-то ненужное, а у нас ненужного нет!» — лениво сказал Кот Матроскин, выплывая из глубин моего подсознания. «И так сойдет!» — махнул рукой Вовка из Тридевятого царства, появляясь рядом с Матроскиным. Все бы было ничего, если бы в моем воображении не было операционного стола, а герои не стояли над ним в белых халатах. Потом появился Карлсон и, заглянув под простынку, произнес: «Пустяки, дело-то житейское!»　

Недалеко от «купорки» расположился шкаф с книгами. Несколько книг валялись рядом со мной. «Минимальный набор органов, необходимый для оживления трупа». Если я не досчитаюсь парочки внутренних органов, то один черный трансплантолог не досчитается одного наружного. «Особенности оживления трупов, собранных из разных источников». Лишние органы тоже не приветствуются. «Ритуалы оживления животных. Практический опыт. Том первый». Если он внезапно назовет меня «зайкой», «птичкой» или «рыбкой», нужно быть настороже. Черт! Да у меня больше шансов найти золотое украшение в пачке двадцатирублевых сухариков, чем закончить Академию живой.　

«Я его слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила!» — пролетела в голове грустная песня из моего детства. Если у отечественного кинематографа дойдут руки до очередной экранизации «Франкенштейна», я настаиваю на том, чтобы эта песня стала официальным саундтреком.　

Я прислушалась и услышала странные звуки. Кто-то что-то ел… У меня моментально пересохло в горле, а по телу пробежали мурашки.　

— Асфард… — с надеждой простонала я, пытаясь высвободить руки, — Это ты?　

— Я, — спокойно отозвался некромант. Судя по звукам, он явно что-то хомячил.　

— Ты че там жрешь? — простонала я, стараясь не смотреть на полочки. Я подергала руками и поняла, что крепко привязана к столу.　

— Не жру, а кушаю. Между прочим, я завтракаю, — невозмутимо ответил Лорд, подходя с тарелкой и вилкой, — Рукой не дергай. Швы могут разойтись… Придется тебе еще немного полежать спокойно.　

— Швы? — сглотнула я, пытаясь сквозь простыню увидеть свою рану.　

— Швы. Четыре стежка. Не переживай. Получилось красиво. Шрам будет почти незаметен… Я даже не уверен, что он останется. Заживет очень быстро. К вечеру ты снова сможешь заниматься.　

Добрый учитель Айдапох, киснущий в кресле, только что в моих глазах превратился в доктора Айподоха. Надеюсь, что он стерилизовал инструменты в промежутке между ними (я взглянула на части тел в баночках) и мной. «Ржавой отверткой на грязной фанерке делали дети….» — промелькнуло в моей голове начало садистского стишка. Лорд молча взял со стола книгу «Бесшовный труп. Секрет мастерства» и поставил ее на место. Туда же отправилась книга «Целительство и некромантия. Смежные заклинания и опыт применения».　

— А нельзя было «вжух!» и раны как не бывало? — спросила я, явно не понимая, как можно спокойно кушать в таком месте.　

— Я — не целитель. Я — некромант. Мы проходили курс целительства, но, увы, не так углубленно, как хотелось бы. Я лишь смог ускорить процесс срастания тканей.　

Будешь кушать? — поинтересовался Асфард, ставя тарелку рядом со мной. В тарелке в было мясо в соусе, похожем на томатный. Учитель неспешно наколол его на вилку кусочек мяса, основательно вымочив его в соусе, и понес в сторону моего рта. Я снова надула щеки, как хомячок и засопела, как ежик, отворачиваясь. Вероятность того, что вход превратится в выход, возрастала по мере приближения кусочка к моему рту.　

— Может, отвяжешь меня? — ласково попросила я, заискивающе глядя в глаза учителю, стараясь не думать о еде.　

— Отвяжу. Только обещай не снимать повязку. Не заглядывать, не лазить туда, не щупать, не смотреть и не чесать. Зная тебя, я все предусмотрел? Вроде все, — вздохнул Асфард, отправляя кусочек мяса себе в рот. Ремни ослабли, и я сумела сесть. Плечо было туго замотано повязкой, поэтому я почти ничего не чувствовала.　

— А бирку ты зачем мне на ногу нацепил? — простонала я, снимая ее с большого пальца. На бирке размашистым почерком было написано время.　

— Прости, я забыл снять. Это время, когда я тебе наложил жгут, — ответил невозмутимый некромант, подавляя зевок.　

— Это — твоя комната? — с ужасом спросила я, натягивая простынку по самый подбородок.