Актриса на роль подозреваемой

– Я в курсе вашей истории, – вмешалась Рита, боясь, как бы поток внезапного красноречия Стебенкова не иссяк. – Вас было четверо подельников, но вы никого не выдали. Говорите, Михаил. Начните с чистого листа, сделайте себе одолжение!

– Раз вы адвокат, – сказал Михаил, – то должны понимать, что система не позволит мне «начать с чистого листа». Каждый раз, когда что-то произойдет, меня будут хватать за жабры и тащить в ИВС! Я не жалуюсь, ведь и в самом деле тогда виновен был. Но сидеть за других не хочу! Я расскажу, как дело было, а вы уж постарайтесь, как обещали, ладно?

– Не сомневайтесь! – заверила Стебенкова Рита.

…Михаил вышел из ванной, вытираясь полотенцем и предвкушая спокойной денек перед телевизором. Смена закончилась час назад, а впереди весь день. Дети в школе, жена на работе, и у него добрых пять часов, чтобы расслабиться. Не то чтобы Михаил устал от семьи. Приходя домой, он видел родных людей, которые любят его и каждый день с нетерпением ждут его возвращения. Еще пять лет назад это казалось невозможным. Он чалился на нарах, жрал баланду и мечтал о том дне, когда не нужно будет вставать по сигналу и выписывать круги в забетонированном дворе. Теперь жизнь наладилась, и ничто не предвещало беды. Однако именно в этот мирный день Михаила поджидал неприятный сюрприз.

Когда позвонили в дверь, он без всякой задней мысли распахнул ее настежь, думая, что пришел кто-то из детей. Может, урок отменили? Но на пороге стоял тот, кого Михаил не ожидал увидеть, особенно по прошествии стольких лет. Он тешил себя надеждой, что больше не встретит этого человека!

– Привет, корешок! – Толстая морда в дверном проеме расплылась в улыбке. – Не ждал?

– А должен был? – сухо спросил Стебенков, напрягшись как пружина.

– В хату-то пустишь или как? – не замечая недовольства хозяина, дружелюбно поинтересовался гость.

Михаилу страшно хотелось захлопнуть дверь перед его носом, но он знал, что этим дело не кончится: если Леха Жур пришел к нему домой, значит, так просто от него отделаться не удастся! И Михаил посторонился, пропуская его внутрь.

Именно благодаря Журу Стебенков отсидел больший срок. Он наотрез отказался сотрудничать со следствием, помня старую зэковскую истину – не закладывать своих. Только с тех пор от Жура не поступало известий. Он не пришел к Михаилу даже после того, как тот откинулся с зоны. Но Стебенков и не ждал от бывшего подельника благодарности. Единственное, чего он хотел, так это чтобы его оставили в покое.

Все же закон требовал принять гостя как следует, поэтому Михаил вытащил бутылку водки из заначки и разлил по граненым стаканам.

– Неплохо устроился, а? – заметил Жур, смакуя водку вместо того, чтобы выпить залпом, как делал Стебенков. Жур отличался от всех его знакомых. Он не курил, увлекался эзотерической литературой и вообще тянулся к кругам более высоким, чем его собственная ниша. Стебенков никогда до конца не понимал этого человека, а потому опасался его, как опасаются всего неизвестного.

– Маловата хатка-то, – продолжал Жур. – У тебя сколько спиногрызов, двое?

Михаил осторожно кивнул, не понимая, куда клонит бывший подельник.

– А у тещи – трехкомнатная?

Стебенков вновь кивнул.

– И чего ж это она, старая коза, не дает детям развернуться? Вы вчетвером ютитесь в однокомнатной, а у нее хоромы?

– Ничего, – пробормотал Михаил. – Нам хватает.

– Так уж и хватает? – не поверил Жур. – И что, разговора об обмене не было, скажешь?

– Был разговор, – неохотно признал Михаил. – Она не согласилась.

– Не согласилась, – повторил Жур. – Понятно!

– А что делать-то?

– Я скажу тебе, что делать. Квартиркой тещеньки твоей сильно интересуются. Если поможешь дельце обтяпать, то и самому на улучшение жилищных условий хватит.

– А чего это ты так обо мне печешься?

– Думаешь, я забыл, что ты меня тогда не выдал? Жур добра не забывает, Мишаня!

– Я завязал, – покачал головой Стебенков. – У меня семья, работа… Не, я не вписываюсь!

Жур выглядел разочарованным. В его серых проницательных глазах появилось странное выражение.

– Да ты не кипишись, – посоветовал он. – Помозгуй!

Разговор начал напрягать Михаила. Он боялся, что могут прийти жена или дети и тогда придется объяснять, что бывший подельник делает у них на кухне. Стебенков дал слово Людмиле, что не вернется к старому, и не собирался его нарушать. Теща раздражала его своим нежеланием помочь родне, да и вообще… Странная она, Евгения! Таскается каждый божий день к этой актрисе, ходит за ней, как за малым дитем, как будто та не может о себе позаботиться – денег-то небось куры не клюют! Пора бы успокоиться, о внуках подумать. Она, конечно, подкидывает время от времени деньжат на одежку да игрушки, исправно дарит подарки к праздникам, но в то же время терпеть не может, когда ее называют «бабушкой», предпочитая обращение по имени… Но нелюбовь к теще не могла свернуть Михаила с пути, который, как он когда-то пообещал себе и жене, останется честным.

– Вот и все, что было, – подытожил Стебенков. – Жур больше не появлялся. Правда, он оставил мне номер на случай, если я все-таки передумаю.