Алая лента

Хлесть! Третий удар. Теперь Пиппа начала сердито рычать.

С неба упали первые капли дождя.

— Прошу вас! Не надо, пожалуйста! — раздался крик. — Это моя вина! Это моя лента! Это я дала ее ей!

«Заткнись, Роза, опусти голову и держись подальше от этого», — подумала я.

Хлесть! Карла повернулась и ударила Розу так сильно, что Роза не удержалась на ногах, повалилась на свою соседку, та на следующую, и мне показалось, что весь ряд сейчас упадет, как домино. Роза упала в пыль. На ее платье расплывались первые капли дождя. Помочь Розе подняться никто не решался — все боялись Карлы. Я сдвинулась, чтобы помочь, но та отрицательно покачала головой.

— Как трогательно, — буквально выплюнула последнее слово Карла. — Солгать, чтобы выгородить подругу.

Она замахнулась ногой, собираясь ударить Розу сапогом. Я не выдержала.

— Оставьте ее! — крикнула я Карле. — Она ничего не сделала! Лента на мне!

Глядя мне прямо в глаза, Карла пнула Розу в живот. Затем подняла хлыст. Я ничего не могла с собой поделать, я съежилась от страха. Поскольку размахивать развернутым хлыстом в таком скоплении полосатых было неудобно, Карла ударила меня в лицо рукоятью, затем кулаками, а когда я упала на землю, ногами.

Роза несколько раз порывалась вмешаться, но тогда доставалось и ей.

Я прижала колени к груди, прикрыла руками голову, стараясь стать как можно меньше.

Мне хотелось крикнуть: «Это же я! Элла! Девушка, с которой ты постоянно болтаешь. Которую угощаешь тортом. Которая шьет для тебя замечательные наряды…»

Дождь хлынул сильнее, смешиваясь с кровью. Пыль превращалась в грязь.

Наступила тишина. Тяжелое дыхание Карлы.

Я рискнула приоткрыть глаза и увидела, что лицо Карлы перекосилось, словно брошенный в огонь лист бумаги. Глаза сузились до крошечных стеклянных бусин. Дождевая вода текла по ее щекам — жалкая пародия на слезы.

— Ты грязная свинья! Собачье отродье! — Она кричала. Из ее рта летели капельки слюны. — Ты паразит, мразь, грязь на моих сапогах!

Превозмогая боль, я повернулась, чтобы взглянуть на Розу. Она все еще лежала на земле, окруженная лесом полосатых юбок, из-под которых торчали костлявые ноги. Роза протянула мне навстречу руку. Я протянула к ней свою.

— Ты на самом деле думаешь, что можешь быть такой же милой, как я? — взвизгнула Карла. — Что я упаду так низко, что мне сможет понравиться такая, как ты? Чтобы стать красивой, мне не нужна ни ты, ни твое дурацкое шитье, я и без тебя найду здесь любую одежду. А ты ничтожество! Недочеловек! Мне плевать на тебя! Хоть сдохни!

Охваченная этой последней вспышкой ярости, Карла подняла ногу и со всей силы обрушила свой сапог на мою протянутую к Розе руку…

* * *

— Элла! Элла! Вставай, Элла!

Бабушка трясет меня. Я проспала школу? Опоздала на экзамен? Самый важный в моей жизни экзамен, а у меня все вылетело из головы, и нет ни минуты на подготовку. Я даже никак не могу найти класс, в котором проходит этот экзамен, — глаза опухли и не открываются…

— Элла!

Кому-то хочется, чтобы я встала, и меня поднимают на ноги две пары рук. Два незнакомца. Я пытаюсь приоткрыть глаза и вижу полоски. Пахнет кровью.

— Элла! Вставай, поднимайся! Как ты, в порядке?

Я буду в порядке, только пусть сначала мир прекратит бешено кружиться.

— В порядке, — невнятно отвечаю, с трудом шевеля разбитыми губами. — А ты?

— Нормально, — шепчет мне в ответ Роза и пытается хихикнуть, оценив, насколько далеко наше с ней состояние от нормального. Ее смех сразу гаснет, потому что у Розы тоже разбиты губы. Я тоже пытаюсь издать смешок, но у меня из носа выдувается кровавый пузырь.

Когда проверка наконец закончилась, мы с Розой, пошатываясь, поплелись в мастерскую, смешавшись с остальной стаей полосатых. Я по-прежнему ничего не видела вокруг и шаталась из стороны в сторону, поэтому Розе пришлось вести меня. Нет, меня здесь, в Биркенау, несколько раз били и до этого, но так — никогда. Обида и ярость были настолько сильны, что эти душевные муки почти заглушали во мне физическую боль.

Оказавшись в мастерской, мы сразу же направились к раковине. Надзирательница подошла ближе, взглянула на нас с Розой, все поняла и, брезгливо поморщившись, вернулась на свое привычное место. К счастью, Марты в мастерской еще не было.

— На шитье не накапай, — сказала Роза, и это лишь отчасти можно было считать шуткой, потому что за мной по полу действительно тянулась цепочка кровавых пятен.

Сбежались все, кто был в мастерской, окружили нас, забросали вопросами. Что случилось? Кто это был? Все в порядке?

Я открыла кран, сплюнула в раковину под струю бегущей воды и сказала:

— Я в порядке. Роза тоже. Ты ведь в порядке, не так ли, Роза?

— Обо мне не беспокойся, давай тебя в порядок приводить.

Бриджит, которая Ежик, передала нам влажную тряпицу, которой Роза осторожно промокнула мое лицо. И вот тут меня начало трясти. Я попыталась оттолкнуть тряпицу и согнулась от боли в руке, которую топтала своим сапогом Карла.

— Смотри, — ужаснулась Франсин. — Она сломана.

— Не глупи, — осекла ее Роза. — Это ушиб. Или растяжение. Ничего серьезного.

Я прижала руку к груди и захныкала, как раненое животное.