Алая река

Потом я решила навестить сестру. И едва ее узнала. Глаза ясные, сознание незамутненное. Лицо бледное – оно таким много лет не было. Со щек исчез яркий румянец, в детских книжках подаваемый как показатель здоровья (не могу спокойно смотреть на такие картинки – мне румянец говорит исключительно о наркозависимости). Я стала навещать Кейси регулярно. Каждый раз меня приветствовала новая версия сестры. Год – долгий срок; его достаточно, чтобы организм начал адаптироваться к воздержанию, чтобы сонный разум активизировался, чтобы его «производственные линии» занялись выработкой (пусть и в малых дозах) тех гормонов, которые столь долго попадали в кровь искусственным путем, с помощью иглы.

В первый визит Кейси предстала мне отчаявшейся, во второй – подавленной, затем – утомленной, сердитой и, наконец, проявляющей осторожный оптимизм. Казалось, она приняла решение. Ей известно, что затраты понадобятся огромные – но она готова. Она хочет работать над собой.

* * *

Дома, в Порт-Ричмонде, я строила планы. Взвешивала «за» и «против» предложения сестре поселиться у меня. Колебалась; ох, как я колебалась! После каждого тюремного свидания переигрывала буквально всё. Главным образом из суеверия. Да, я предложу Кейси кров, если она найдет куратора; не предложу, если она САМА не озвучит намерение посещать группу завязавших…

На всякий случай, сказала я себе, подготовлюсь. А там поглядим.

За домом у меня был маленький забетонированный дворик. Бетон потрескался от времени, из щелей лезли сорняки. Но пока сестра отбывала срок, я все исправила, прополола, расчистила. Обзавелась деревянными ящиками, растила в них петрушку, лук, помидоры, сладкий перец. Купила подержанную дачную мебель, развесила лампочки, посадила плющ, чтобы тот всю изгородь затянул.

В тот же год я оформила для Кейси дальнюю спальню. Все сделала в ее вкусе. Стены – умиротворяюще голубые (любимый цвет Кейси), покрывало на кровать – темно-синее; миленький подержанный туалетный столик, а на стенах принты – карты Таро. Кейси ими увлекалась. Еще лет в двенадцать раздобыла колоду и научилась гадать. Теперь, для комнаты взрослой Кейси, я выбрала Верховную Жрицу – мне казалось, добрый и пристальный взгляд Жрицы напомнит сестре: у нее тоже есть достоинство и здравый смысл, и она со всем справится. В комнате были и еще три аркана – Мир, Солнце и Луна. У себя в спальне я ничего подобного не повесила бы. По-моему, Таро, астрология и иже с ними – чушь. Но для сестры я выбирала принты арканов с тайным предвкушением: то-то Кейси обрадуется! То-то удивится! Комната получалась как раз по ней.

На последнем свидании настрой у сестры был умиротворенно-приподнятый. Кейси рвалась на свободу, даром что вызовы, которые жизнь готовит бывшей заключенной, ее все-таки страшили. Без каких-либо намеков с моей стороны сестра поклялась воздерживаться от наркотиков, посещать собрания бывших наркозависимых и найти куратора, а заодно и развязаться с теми из приятелей, что продолжают употреблять.

В тот день я официально предложила ей кров – и она с благодарностью согласилась.

* * *

Не знаю, как для Кейси, а для меня это было счастливое время. Пожалуй, самое счастливое в жизни.

Мы обе наконец-то вырвались из бабушкиного дома. Мы были взрослые: мне – двадцать четыре года, Кейси – двадцать два. Могли поступать как заблагорассудится. В моих воспоминаниях о том времени – вечный май, теплый и в меру влажный, те дни, когда впервые после зимы без опасения расстаешься с курткой.

Не счесть, сколько чудесных вечеров мы с сестрой провели во дворике с плющом, разбираясь в истоках наших проблем и строя планы на будущее. Кейси поправилась, отпустила волосы, залечила пятна от прыщей, когда-то жестоко ею расковырянных. Даже рубцы на руках и шее – от неумело поставленных уколов – и те побледнели. Цвет лица выровнялся. Кейси нашла работу в ближайшем независимом кинотеатре и завела роман с билетером, застенчивым, неуклюжим юношей по имени Тимоти Кэри. Так она его и называла, избегая фамильярного «Тим». О прошлом моей сестры Тимоти ничего не знал. («Заинтересуется – спросит, а сама я – ни гу-гу», – говорила Кейси.) Ее работа устраивала нас обеих. Бывало, после смены я заходила к ней и смотрела кино.

Иногда ко мне присоединялся Саймон.

Тогда же Кейси, хоть и неохотно, примирилась с ним. Деваться ей было некуда – оба, и Кейси, и Саймон, пользовались моим гостеприимством, и именно я оплачивала счета.

Несколько раз мы с сестрой без обиняков говорили о Саймоне.

– Нет, лично я ему не доверяю, – сознавалась Кейси. – И он мне не нравится. Никогда не нравился. Но раз уж так сложилось… В общем, это ваше с ним дело.

В другой раз она сказала:

– Мики, лучше тебя никого на свете нет. По крайней мере, мне не встречалось. Не хочу, чтобы ты страдала.

В третий раз выдала вот что:

– Мики, ты взрослый человек. Не мне тебя учить. Просто будь осторожна, ладно?

Часто Кейси спрашивала, почему я не бываю у Саймона дома. Я отмалчивалась, но однажды изложила свою версию: