Алави его светлости

Прибежала тридцать пятая, заверяла, что все со мной в порядке. Но я-то знала, что нет! Мне сообщили, что магал в замке, но принять не может. Какой там не может? Сможет! Такие вещи творятся, сможет, как миленький!

Летела по коридорам злобной фурией, за три дня все тут избегала, справлялась даже без шершули. Каким-то неизвестным чудом удалось напасть на след его издевательской светлости в западных коридорах и, нагнав Ноэля вместе с какой-то делегацией, я громко крикнула:

— Магал!

Мужчины замерли и в страхе обернулись на меня. Только не Ноэль.

— Нам нужно поговорить! — решительно направилась к магалу, мужики предусмотрительно отошли подальше.

— Я, кажется, предупреждал вас о последствиях! — все так же, не поворачиваясь, а в руке плетка из тумана черного появляется. Отлично, достучались, теперь закрепим результат!

— Виновата. Каюсь! Пойдемте, я смиренно приму наказание. Десять плетей, — с ужасом сообщила обомлевшим присутствующим. — Кожу до кости рассекает одним ударом!

Заверила громогласным шепотом.

— Куда же вы, любезные? А тапочки? Вы тапочки потеряли! Впечатлительные какие…

Обошла и перевела взгляд на Ноэля, который не то в ужасе был, не то в ярости, не то готов рассмеяться.

— Сильно помешала?

— Не знал, как от них отделаться, — признался честно. Но я не дала себя сбить с верного направления и резко задрала футболку, демонстрируя магалу свой живот.

— Это как называется?

Взгляд черных глаз стал на порядок темнее.

— Живот, полагаю, — опуская футболку на обозначенный орган, ответил он.

Живот, он полагает! Ясное дело, что не задница, не спутал бы! Быстро расстегнула несколько верхних пуговиц на рубашке Ноэля и вспыхнула от негодования:

— Охренеть! Где?! Это как понимать?

Вязи алавиата не было, а магал молчал и был крайне зол на меня.

— Разорвал алавиат из-за кандидатуры? Не хочешь, чтобы я была твоей алави? Хочешь с Иолдейной заалавиатиться?

— Я сделал то, чего так хотела ты, Софи. Ради этого ты даже сбежала от меня, была готова погибнуть, лишь бы не быть моей. Я не монстр. И не Толик. Ты получила свободу, о которой мечтала. Сегодня вечером мы посетим восстановленный храм Зорина, а завтра вы отправитесь на Землю с благодарностью и подарками для ваших ученых мужей. Мне пора.

И ушел, гад! Опомниться не дал и ушел! И не ножками, я бы ведь догнать успела! А просто взял и растворился посреди коридора.

Ну, магал, ну попляшешь ты у меня!

В храм мы действительно отправились. Вдвоем и порталом. После деактивации кристаллов, магия из которых вернулась к своим обладателям и в свои миры, о существовании болезни Лайонела можно было забыть, ибо болезни никакой и нет. Это создает проблемы с моей дипломной работой и докторской диссертацией Вадимыча — моего куратора, но жизнь людей куда важнее!

Храм отстроили заново. Ума не приложу, как им удалось это столь быстро, но стоял абсолютно новенький, сверкал гладко отполированным мрамором. Даже статуи задумчивого Зорина у входа застыли с огромными фонарями.

— В храм ты войдешь одна, — пояснил Ноэль, подхватывая меня на руки и ловко поднимаясь по гигантским ступеням, которые в прошлый раз я еле осилила. Затем меня поставили и напутствовали: — Если ничего не получится — это не страшно.

— Ноэль…

— Иди.

Посмотрела на него. Долго так и проникновенно, но магала не проняло.

— Да ну тебя!

Махнула рукой и открыла массивные двери, которые вновь поддались запросто. От брызнувшего света пришлось зажмуриться, но ступала я уверенно. Как разбудить спящего бога мне никто не объяснил. Тем не менее, я шла по широкому проходу к книге, лежащей на восстановленном мраморном аналое. Она будто манила меня. Звала. Прикоснулась к шершавой обложке, погладила символ Зорина, а затем открыла где-то посередине и поняла: все, что от меня требуется — это читать.

— О, Зорин! — я запнулась. Вот, почему, если необходимо добавить пафоса, всегда окают? О! Ладно, соберись, Фавина. Вдохновись. Сейчас великое и прекрасное происходит, Бога будим, как-никак. — О, Зорин! Великий и могущественный! Создатель Вёрджила, отец всего сущего, — я перелистнула страницу и взвыла. Следующий разворот книги весь испещрен мелкими знаками, описывающими степень обалдительности этого самого Зорина. — Спасибо алфавит за любезно предоставленные буквы, но это, как-то, чересчур! Так, это пропустим, это не надо, это ясно-понятно, ага… — я вела пальцем, почти не вчитываясь в прилагательные, затем перелистнула еще одну страницу и остановилась на последних строчках. — Вот, то, что нужно. Взываю к тебе, в слезной мольбе, восхвалении и безмерном почтении! Поведай волю свою, недостойным детям твоим!

Тишина. Кажется, Зорин не впечатлился.

— Ну почему же? — раздалось за спиной.

Я взвизгнула, резко захлопнула книгу и схватилась за сердце. На мраморной лавочке, закинув ногу на ногу и руку на спинку, сидел коротко стриженный седой старик. Ну, старик — это судя по седым волосам и бородке. Выглядел он довольно-таки молодо.

— Впечатлился, дитя мое, хотя слез что-то не заметил. Впрочем, как и безмерного почтения.